Зачинщик беспорядков в Кондопоге скорее всего сядет на 3,5 года. Вся вина 33-летнего Сергея Мозгалева состоит в том, что он избил бармена знаменитого теперь на всю страну ресторана «Чайка». За это по статье УК «Умышленное причинение легкого вреда здоровью» он может получить максимум 1 год исправительных работ. Но республиканскому МВД, которое жаждет покарать всех, кто навлек на него всероссийский позор, откровенно повезло. Мозгалев меньше года назад освободился условно-досрочно за 2,5 года до истечения срока, так что теперь ему выпишут по полной. Милиционеры говорят, что задержанный раскаивается и клянется, что вовсе не имел в виду никакой межнациональной розни.
Возможно, Мозгалев так и останется единственным кающимся грешником во всей кондопожской эпопее. Все прочие участники чувствуют себя в своем праве. Молодые люди, громившие «черных», гордятся тем, что одержали моральную победу. Раньше их город был известен только своим целлюлозно-бумажным комбинатом да водопадом Кивач, а теперь это чуть ли не «колыбель революции». Сами кавказцы — те, что посмелее, говорят это в открытую — обещают приложить все усилия, чтобы остаться на своей «второй родине», вот только менять образ жизни не намерены. Местные правоохранительные органы долго мучались, решая, как сложить с себя ответственность, и наконец придумали: ответственными за погромы назначены националисты из других регионов — пусть теперь Москва разбирается. Но и в Москве отмахиваются: центральные власти уверяют, что проблемы межнациональной розни не существует.
Между тем все гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Заурядное событие — конфликт во вполне благополучном карельском городке — может стать символом наступления эры открытой межнациональной вражды. Страна — как простые граждане, так и власть — оказалась совершенно не готова к «переселению народов». Наш вариант «войны миров» сильно отличается от европейского; там мигранты — это сплошь изгои. У нас часть приезжих быстро стала элитой в русских областях, а потому любой конфликт чреват социальными осложнениями. Пик противостояния наступит через несколько лет — и к тому времени вряд ли его можно будет «лечить» локальными милицейскими операциями.
— Где тут эти двое, что до Кондопоги едут?! — сразу заорал сержант в кожаной куртке проводнице нашего 13-го вагона.
— Не знаю, может, погулять пошли, — испугалась женщина.
Корреспонденты Newsweek подумали было, что ищут их соседей, азербайджанцев.
— Да вот же они!!! — вдруг завопила проводница, тыча пальцем в нашу сторону.
Сержант бодро подбежал к нам и потребовал документы, его напарник тем временем сообщал по рации, что «эти двое» пойманы.
Узнав, что мы журналисты, сержант погрустнел.
— А мы-то уж приготовились брать этих, как их… нацболов.
Чуть подумав, сержант решил не упускать момент славы, пусть и такой сомнительной. «Запишите: правильно, что этим “черным” в Кондопоге дали, замучили они вообще жить тут по своим законам гор, — выдал он свой манифест. — Думаю, что это только начало». И, поправив кобуру на ремне, ретировался вместе с коллегами.
Спустя час поезд подошел к абсолютно безлюдному вокзалу 35-тысячной Кондопоги. На главной улице — Пролетарской — еще стоял запах гари, хотя бунт был весьма скромных масштабов — чай, не Париж. Напротив обгоревшего ресторана «Чайка» стояла одинокая милицейская машина. «Да у нас тут пост №1, — хохотнул лейтенант местного УВД Александр, развалившийся на переднем сиденье. — А чё, сидим на свежем воздухе, отдыхаем». Тут милиционер полной грудью вдохнул гарь недавнего пожара.
Лейтенант до всякого следствия определил виновного. «Хозяин-то “Чайки” Вагиф Иманов собирается здание восстановить, думает, что все тут у него наладится, — зло сказал Александр. — Он-то сам сейчас в Петрозаводске живет, но под охраной республиканского СОБРа ездит по Кондопоге. Но я бы на месте Вагифа убрался из нашего города». Собственно, вину Иманова он объяснить отказался и только еще раз недобро улыбнулся, всем своим видом показывая, что народный миф о том, что милиция «только черным помогает», не соответствует действительности.
Зато все в городе готовы говорить об Иманове сколько влезет — фигура-то, по местным меркам, мифологическая: этот азербайджанец появился с большими деньгами из ниоткуда в 1993-м, жил здесь «как король», русских в грош не ставил. Типичный антигерой Центральной России, по которой пришелся основной удар миграции в 90-е. «Да сволочь он, Вагиф этот, — возмущается дама преклонных лет, назвавшаяся Верой Ивановной. — Внука моего Дениса взял барменом, а когда пришло время зарплату платить, обвинил в недостаче и выгнал». «Этот жук входную плату в “Чайку” установил в 50 рублей, и получалась выпитая пол-литра не 70 рублей, а все 120», — добавляет водитель маршрутки Николай. «Мэра нашего [Анатолия Папченкова] с потрохами купил», — завершает обвинительное заключение предприниматель Андрей.
В ту самую ночь в «Чайке» «черных» не было, если не считать обслуги. Братков представлял Мозгалев с товарищем, а вот «приличных людей» было порядком — молодой человек с девушкой и несколько компаний столь же добропорядочных граждан.
«Да все было супер, — вспоминает Настя, та самая спутница молодого человека. — Мы с моим знакомым Сергеем Петровым пошли в “Чайку” отдохнуть. За соседним столиком Гришка Слизов с друзьями обмывал новую квартиру. Все было отлично, весело так». Два смурных молодых человека справляли поминки по товарищу, веселье им не слишком нравилось, но задираться они начали почему-то к бармену. Или он к ним — «молодой такой, но борзый, Рамиль зовут». Один из парней встал из-за стола, подошел к Рамилю и стал его бить, вспоминает Настя. Бил долго, а когда устал, взял своего разомлевшего товарища и отбыл из заведения, дав заодно в лицо и администратору «Чайки» Вугар-оглы Мамедову, когда тот пытался вызвать по телефону милицию. Все досмотрели представление и продолжили веселиться как ни в чем не бывало. Только Рамиль куда-то исчез.
Около трех часов, вспоминает Анастасия (они как раз со спутником «вышли покурить на улицу»), к служебному входу «Чайки» подъехали две машины, оттуда вывалились человек десять кавказцев, в руках у них были бейсбольные биты, железные прутья и ножи. Они исчезли в ресторане. «А через минуту вся куча мала на улицу повалила, и началось…Я очнулась, рядом на асфальте увидела лежавшего в крови Сергея. Он просил вызвать милицию и “скорую”. Я позвонила 02, но они не приехали, а стоявшая напротив машина ДПС вообще уехала. Сволочи», — всхлипывает Настя.
Потом Петров нашел в себе силы позвонить в милицию, сказал, что он следователь УВД, и только тогда минут через пять приехали милиционеры. «Сергею повезло, он хотя бы жив. Врачи говорят, что скоро поправится. А вот Гришу Слизова и жену его Кристину очень жалко. Она только 30 августа с моря вернулась, веселая такая, а получилось, что на похороны собственного мужа приехала. А ей рожать в ноябре. Жуть», — вздыхает свидетельница.
Бунт, которого не было
Ночью началось: молодые люди, в основном 15–20 лет, пошли на дело. «Как только стемнело, пацаны разделились на группы, шли туда, где можно было найти кавказцев», — вспоминает Сергей. Одним из первых пострадал ресторан «Чайка». По пути били и сжигали все, что попадалось: автомобили, казино, палатки, магазины, «в основном то, что принадлежало Иманову». Еще разгромили центральный рынок, «на котором торгуют черные, азеры или армяне, я их не разбираю, для меня они все одной национальности — черножопые», радуется Сергей.
Видно, что большинство участников погромов очень гордятся собой. Это только одна из сотрудниц администрации Кондопоги утверждает, что город благополучный, хоть и драк много. И уверяет, что «наших громить “черных” заставили москвичи — опоили и натравили».
Участник погрома, ученик 1-й городской школы Григорий, говорит, что никто его не поил и не науськивал, а сам он всю жизнь будет вспоминать ту ночь. «Как красиво горела машина одного хача! Он на рынке обувью торгует, даже не вышел разобраться с нами, а из окна своей квартиры наблюдал, как мы его “Жигули” поджигаем. Красиво так полыхало… — глаза Григория до сих пор горят от восторга. — Я себе магнитолу вытащил. Если еще ребята пойдут — я с ними обязательно. Это круто».
Григорию 16 лет, и он «вообще не скинхед никакой», просто «борется за права русских». «Вот думаю в будущем году в Петербург ехать, поступать в университет на юридический — может, прокурором или адвокатом стану. А то вот многих наших посадили, а за что? За то, что они в своем родном городе решили порядок навести, а то милиция-то бездействует».
Бездействует — мягко сказано, говорит владелица клуба игровых автоматов Ирина. Она сама русская, а заведение попало под горячую руку — клуб разгромили, теперь она «из-за этих отморозков на грани разорения». Всего, подсчитали в мэрии, за ночь в городе и окрестностях было разгромлено 16 точек. Правда, по официальным сведениям, все они принадлежали выходцам с Кавказа. А точнее, самой мэрии — почти все предприниматели помещения лишь арендовали. Счет для кондопожского бюджета будет идти на десятки миллионов рублей.
У владельца привокзальной шашлычной, грузина Отари, масштабы потерь совсем иные, но в день погрома он плакал — от обиды. «Я в Кондопоге 25 лет прожил, полжизни, у меня в этом городе семья, родственники, меня знают все. У меня шашлык кушают, отдыхают… И сами же громят!» Отари пытался было вразумить нападавших, но что говорить с озверевшей толпой. «Они начали летние домики ломать, а я им кричу: что вы делаете, это же я для вас построил, чтоб вам отдыхать было лучше. Я и многих в кредит поил и кормил, ребят этих!» — опять чуть не плачет он. Но уезжать из Кондопоги не собирается. «Я тут у себя дома, — жестко говорит грузин. — Пускай лучше убираются эти сволочи и отморозки, да и власть с милицией, которая способна только взятки брать».
Его коллега по несчастью, армянин Артур — его палатки разгромили на центральном городском рынке, — занят тем, что восстанавливает с помощниками свои ларьки. Вдоль них на корточках в ряд, как на смотринах, сидят и покуривают человек десять черноволосых смуглых мужиков. «Мне бояться некого, — говорит Артур. — Мы уже завтра начнем торговлю, как и таджики и грузины. Сбежали только чеченцы и семья Иманова (по данным республиканского МВД, всего уехало около 100 человек. — Newsweek)». Больше всего армянина раздражает, что «у этих сволочей, люмпенов, в мозгу одна извилина». «Мы же армяне, православные, а они у нас разграбили палатки. Им все равно — будь ты армянин, азербайджанец или чеченец». Он-то сам очень хорошо понимает разницу.
Фантастическую на первый взгляд версию про добровольную сдачу подтверждает и лидер чеченской диаспоры в Карелии Магомед Матиев: «Как только узнали, что наших ребят ищут, мы уговорили четверых добровольно сдаться. Но я убежден, что ребята защищались и не собирались никого убивать». А «все эти беспорядки» устроили местные уголовные авторитеты, «которые хотят подмять под себя город и выгнать оттуда чеченских предпринимателей». Криминальную версию поддерживает и мэр Анатолий Папченков: «Просто русским бандитам не понравилось, что кафе и несколькими магазинами в городе, которые приносят неплохую прибыль, владеют кавказцы».
Горожане уверены, что мэр врет. «У нас с населением 35 000 [человек] кавказцев-то около тысячи, это семей 200, — без запинки приводит статистику работник ЦБК Сергей. — Но эти рожи черные везде, они просто оккупировали наши рынки, кафе, магазины, любой бизнес крышуют Сэм и Ибрагим. Они настолько стали ощущать себя хозяевами, что ездили на своих BMW без номерных знаков». В игровой клуб «Зигзаг» — не зайти, в бильярд поиграть, пива выпить — негде, перечисляет Сергей. Вот и пошли громить — «накипело у парней». Правда, Сергею при этом очень импонирует позиция главы Карелии Сергея Катанандова: он предложил решить вопрос именно в экономической плоскости. «По нашим сведениям, у выходцев с Кавказа здесь всего несколько фирм [остальное у русских]. Но если это не так, то будем поправлять местную власть», — заверил всех глава Карелии.
Но кто-кто, а чеченцы не считают себе побежденными. В пригороде Кондопоги — поселке Березовка — сожгли их цех по сбору мебели. Хозяин Данилбек очень страшен в гневе. «Я тут с 1989 года живу, а меня гонят отсюда. Так не дождутся! Мы еще посмотрим, кто тут в Карелии коренной житель. Надо будет — и оружие найдем».
От войны – в «Айно»
Совещание представителей национальных общин у мэра Петрозаводска Виктора Маслякова было намного результативнее. Мэр начал с того, что межнационального конфликта ни в Кондопоге, ни в Петрозаводске нет. И так на этом настаивал, что представитель азербайджанцев Гуршад Гульмалиев не выдержал. «В Кондопоге произошла этническая чистка, — расставил он все по своим местам. — Причем тревожные симптомы были». Симптомы выявились в ходе соцопросов: они показали, что 40% молодежи республики с неприязнью относятся к «лицам кавказской национальности». «А знаете, почему не любят южан? — надев очки, обратилась к Гульмалиеву Регина Тупицына из “Литовской автономии”. — Вы зайдите в любую маршрутку №21. Водители-южане курят прямо в салоне. А как они грубят! А как там грязно! А вы когда-нибудь ходили вдоль ваших ларьков? Там трава не кошена. Знаете, за что не любят южан? Да за то, что в сезон они продают яблоки по 50 рублей за килограмм!» Тему поддержала представительница общества украинской культуры «Калина» Лариса Скрипникова — поделилась впечатлениями о лагере беженцев: «Я, конечно, разделяю боль и горечь семей из Кондопоги, но меня покоробило их поведение. Я купила им конфеты, свитер — никто даже не взглянул. Я, искренне сочувствуя, спросила женщин: “чем помочь? купить вам трусики?” Они сказали: “Не надо трусиков. Освободите наших детей из тюрьмы”».
В лагере «Айно» все тоже возбуждены. «Их просто раздражает, что мы, чеченцы, не пьем, а работаем, а они бухают целыми днями. А жены этих мужиков, что мои ларьки громили, у меня же и работали. Они же самих себя обокрали, кто им теперь деньги на водку давать будет?!» — кричит 50-летний Мусса Баканаев.
ДПНИ, само пойдет
В Карелию его послал депутат Госдумы от ЛДПР Николай Курьянович — разведать обстановку и «постараться успокоить людей». Полностью выполнить депутатское поручение главе ДПНИ, как известно, не удалось, а может быть, не очень хотелось. «Толпа все кричала: чурки вон!» — с удовольствием вспоминает Белов, неспешно поглощая салат с креветками в московском кафе напротив Третьяковской галереи, где часто собираются его единомышленники, потому что принадлежит оно «хорошему человеку». Кафе никак не походит на клуб националистов: в меню суши и зеленый чай, а клиентов обслуживают официантки с восточной внешностью.
Год выдался урожайным, рад лидер ДПНИ: в мае в поселке Харагун Читинской области сотни человек разгромили несколько домов, где проживали уроженцы Кавказа (началось с конфликта в зале игровых автоматов между заезжим азербайджанцем и персоналом); в июне в Сыктывкаре милиционерам пришлось силой разгонять несколько десятков местных жителей, пришедших на рынок мстить за якобы попытку изнасилования 15-летней дочери священника. Потом был Сальск (Ростовская область), где сначала дагестанцы били русских, а потом русские — дагестанцев.
И Курьянович, и Белов «консультировали» всех этих недовольных. «Вот люди, к примеру, пишут “выгнать всех черных вон из города”. А мы им говорим: зачем же так, это же противозаконно, вы можете порекомендовать лицам определенной национальности покинуть в 24 часа город во избежание конфликтов. А исполнение возложить на местные органы власти», — рассудительно замечает Белов. Правда, каждый раз бунт утихал, а жертвы погромов возвращались в свои дома.
В Кондопоге начиналось так же, но обернулось настоящим звездным часом националистов. Сюжеты о погроме показали все ведущие телеканалы страны. «Там (в Кремле. — Newsweek) все проспали, а потом замалчивать было уже нереально», — предполагает Белов.
В телевизионные новости без направляющей руки за здорово живешь не попасть, поправляет соратника Николай Курьянович. «Наверное, уже и сами понимают, что преемнику [Путина] нужны будут ультранационалисты. Но мы посмотрим — Гитлера тоже использовать пытались», — зловеще произносит депутат от ЛДПР.
Лидеры ультранационалистов намерены развивать успех: в воскресенье каждый сторонник движения «в знак поддержки жителей Кондопоги» наденет на рукав белую повязку, а 17 сентября в нескольких десятках российских городов намечены пикеты. «Власти должны бояться русского бунта беспощадного, но в некотором роде небессмысленного», — призывает Курьянович.
Но те, кого Курьянович называет «власти», только отмахиваются. «Активность ДПНИ стоит в одном ряду с безответственными призывами [бывшего лидера “Родины”] Дмитрия Рогозина о создании русской республики в составе РФ и искусственном раскручивании темы “русского фашизма” [либеральной оппозицией]. Безусловно, это на руку тем, кто бредит оранжевым сценарием», — дает отповедь «клеветникам» зампред Центрисполкома «Единой России» Константин Костин. «Революция бывает не только оранжевой, но и коричневой. Власть не сможет долго игнорировать общественные настроения подобной силы и распространенности», — возражает единороссу замгендиректора Центра политтехнологий Алексей Макаркин.
Новая колонизация
Но Россия как раз к этому не готова. В первую очередь, психологически: мигранты — это иная культура, язык, манеры поведения, представления о должном и допустимом, другие системы запретов. Согласно последним общероссийским опросам, больше всего — 23 % респондентов — связали свою ксенофобию именно с нежеланием мигрантов считаться с «нашими обычаями».
«Переселение народов» совпало с переменами в самих россиянах — к них выросло забытое чувство этнического самосознания. Многочисленные же диаспоры, стремящиеся сохранить собственную культуру, выступают как постоянный раздражитель.
Нейтрализовывать его нужно не разговорами про «провокаторов-оппозиционеров», а с помощью программы по адаптации приезжих — и из-за границы, и из кавказских республик России. Да и русским придется многое объяснить — например, что это «не они завоевывают нас, а мы их». Как считает один из ведущих демографов страны Анатолий Вишневский, это новая форма колонизации — идет борьба не за природные ресурсы, а за человеческие, пусть и на своей собственной территории. Вот только ждать придется долго. Как напоминает Винер, полная интеграция мигрантских групп в принимающее общество растягивается на несколько поколений.
Статистика | Куда на Руси жить хорошо
Анна Бессарабова
Нынешнее «переселение народов» в России – это не столько нашествие иностранцев, сколько метания самих россиян. «Внутренние передвижения занимают примерно 95% миграционного оборота населения страны», – констатирует Сергей Рязанцев, завотделом демографии ИСПИ РАН. Профессор Рязанцев получил президентский грант по теме «Основные тенденции и социально-экономические последствия миграции в России».
По его словам, сейчас территория России разделилась на две зоны. Первая объединила регионы, притягивающие мигрантов: Центральный, Северо-Западный и Южный федеральные округа. На Северный Кавказ пришлось около 20% всего миграционного прироста; туда – в Ростовскую область, Краснодарский и Ставропольский края – едут главным образом русские с Севера.
Вторая зона – территории, отдающие трудовые ресурсы. В Сибирском и Дальневосточном округах есть территории, которые за последние годы потеряли за счет миграционного оттока половину своего населения (это Магаданская область и Чукотский автономный округ), пятую часть потеряла Камчатская область, а шестую – Сахалинская область.
И везде на место выбывших русских прибывают мигранты из-за границы. Во многих городках Севера и Сибири все позиции в мелком бизнесе и торговле заняты даже не кавказцами, а таджиками, которые в центре главным образом заняты на самых черных работах.
Но чуть ли не самое большое влияние на миграционные потоки оказывает Чечня. Ее территорию только до 2000 г. покинули 480 000–550 000 человек. Сейчас многие возвращаются, но текущий миграционный баланс у республики по-прежнему отрицательный: еще больше чеченцев покидает родные дома.
И, конечно, мощнейший «миграционный магнит» общероссийского масштаба – Москва и Московская область, которые с 2004 г. за счет российских регионов получили в общей сложности более 700 000 человек чистого миграционного прироста – из других областей и из-за границы.
Однако, как утверждает официальная статистика, масштабы внутренних миграционных потоков в России сокращаются. Если в 1994 г. оборот внутренних миграций составил более 7,8 млн человек, то в 2003-м – всего 4,3 млн. Но в эту цифру не вошли временные трудовые мигранты – а таких большинство. Так что статистика может указать только общие направления людских потоков, но не количество переехавших.