Иван Вырыпаев экранизировал собственную пьесу «Кислород» – получились десять клипов о десяти заповедях
Фильм Ивана Вырыпаева «Кислород» выходит в прокат. Одноименная пьеса его же сочинения появилась в Москве летом 2003 года. Представление сводилось к тому, что немного тщедушный человек стоял на сцене и бормотал тексты собственного сочинения; иногда еще выходила актриса, чтоб проговорить куски, написанные от женского имени. Пьеса разбивалась на десять фрагментов, как музыкальный альбом — на десять песен. В быстрой прозе иногда встречались куплеты и припевы. И в каждой композиции обыгрывались библейские заповеди — то моисеевы, то из Нагорной проповеди.
«Вы слышали, что сказано древним: “Не убивай; кто же убьет, подлежит суду”. А я знал одного человека, у которого был очень плохой слух. Он не слышал, когда говорили: “Не убей”, быть может, потому, что он был в плеере. Он не слышал “Не убей”, он взял лопату, пошел в огород и убил. Потом вернулся в дом, включил музыку погромче и стал танцевать. А музыка была такая смешная, такая смешная, что и танцы его сделались смешными в такт музыке. И плечи его сделались смешными, и ноги, и волосы на голове, и глаза. Танцы стали увлекать его, увлекать и увлекли в какую-то новую страну».
Парня, о котором идет речь, звали Саша, в огороде он убил собственную жену, потому что в ней совершенно не было кислорода и Саша задыхался в ее обществе. Тем более что он незадолго до этого познакомился в городе с другой женщиной — ее тоже звали Саша, от нее пахло детским мылом и дорогими духами, и в ней-то как раз живительного кислорода было море. И дальше, дальше: от двух Саш исполнители перескакивали к арабскому терроризму, от него — к вопросу «почему не получается спать с нелюбимыми», к жестокости властей по отношению к любителям марихуаны, к поискам ответа — хороший Бог или плохой, раз уж его дети бывают такими, м-м-м, сомнительными.
Были в пьесе смешные пассажи про «смертельные русские продукты» — водку и пельмени, в которых нет кислорода, а есть только тошнота и великодержавный пафос. Были высказывания насчет Родины, которую герои сперва обзывали жирной свиньей, но потом приходили к выводу, что весь мир — жирная свинья, а вокруг нее кислородное жемчужное ожерелье, как чертово колесо, и именно в этом колесе ты и крутишься, как можно сильнее открыв рот, чтоб работали легкие. Был, наконец, окончательный комментарий к библейским заповедям: а ты, мол, попробуй им последуй, когда не хочется и не получается.
Пьеса «Кислород» стала сенсацией: тогда, в 2003-м, новые сибирские и уральские драматурги вышли на пик популярности — братья Пресняковы, Евгений Гришковец, Василий Сигарев. Отчего-то все были уверены, что эти имена подарят искренность, которой не хватало московскому театру. Спектакль Вырыпаева потом объездил много стран, текст перевели на основные европейские языки, и вот шесть лет спустя выходит экранизация. Она предельно адекватна тексту, с которым Вырыпаев обходится бережно и набожно. Все содержимое пьесы очень аккуратно, чтобы не расплескать, перенесено в картину.
Строго говоря, «Кислород» — даже не фильм. Это десять видеоклипов на десять глав изначального текста. В первых же кадрах перед микрофоном появляется стильный актер Алексей Филимонов — бритый наголо, в майке-алкоголичке — и, раскачиваясь, наговаривает текст про Санька. Он же и есть Санек — в следующем кадре под собственный же речитатив он уже орудует лопатой и, забрызганный кровью, исполняет бешеный танец на кухоньке своей избенки, а потом оказывается в городе, где из-за деревьев выплывает мультипликационная роскошная барышня с рыжими волосами, которая оборачивается польской актрисой Каролиной Грушкой.
И вот они уже сидят вдвоем, склонившись к микрофонам и поглядывая друг на друга: парень и девушка, проецирующие десять заповедей в наш грешный мир, рассматривающие последствия, комментирующие их, бегающие друг за другом по главным мировым столицам и по Луне. Вырыпаев словно комбинирует калейдоскоп с центрифугой: мелко нарезанные кадры несутся на предельной скорости, жгучая электронная музыка заставляет их кружиться, и все это невероятно здорово, быстро, талантливо, пока ты не задумаешься на секунду: а о чем здесь, собственно, речь?
Еще одна недавняя киноработа Вырыпаева — новелла в довольно нелепом альманахе «Короткое замыкание», которым открывался последний «Кинотавр». Сделана она была, похоже, во время обеденного перерыва на съемках «Кислорода». Польская туристка (та же Грушка) бродит с видеокамерой по Москве и натыкается на молодого, в стельку пьяного аборигена (тот же Филимонов). Он обращается к ней с проникновенным монологом, несет чего-то, несет, а потом, наконец заметив, что перед ним иностранка, рекомендует: «Да ты не понимай, ты, главное, ощущай!»
В «Кислороде» Вырыпаев стремится выразить чувства — и глохнет, как только вышибает у себя из-под ног подпорку в виде отчетливого сюжета про Санька (а это происходит где-то на третьей «песне»). Ему кажется, что это не важно, — но на самом деле весь его набор афоризмов и соображений тут же рассыпается и тает в пространстве, как искры. Глядя на Филимонова и Грушку — очень талантливых, очень обаятельных — все равно постепенно начинаешь спрашивать, кто эти люди и почему они говорят в таком тоне. Из хаоса образов, из фейерверка картинок выплывают отдельные внятные фразы — «все на свете происходит от двух вещей: от безумной любви и от жажды воздуха» — и тут же тонут обратно. Этот недлинный и очень живой фильм после первых 25 минут трудно смотреть — просто оттого, что Вырыпаев на глазах задыхается, у него отказывают легкие.
Запоздавшая киноверсия «Кислорода» подводит какую-то черту под всеми драматургическими откровениями начала 2000-х. Оказалось, что у их создателей необыкновенно короткое дыхание. Популярные тогда авторы сдулись один за другим, как лопнувшие воздушные шарики (за исключением Сигарева, самого сильного и, судя по «Волчку», очень удачно нашедшего себя в кино). Братья Пресняковы оказались халтурщиками и ныне ассоциируются не с МХАТом и не с «Изображая жертву», а скорее со сценарием к пореченковскому мусорному боевику «День Д». Евгений Гришковец, не замечающий больше грани между откровением и пошлостью, тихо кукует в ЖЖ. Александр Родионов пишет сценарии для фильмов — «Сказка про темноту», «Сумасшедшая помощь» — и доказывает, что умеет делать отличную ткань, но с трудом может что-то из нее сшить. Может, потом научится. «Проза двадцатилетних» во главе с Ириной Денежкиной захлебнулась ввиду того, что опыта у авторов не было, а голых эмоций на полноценную литературу не хватило.
Вырыпаеву, собственно, тоже не хватило на полноценное кино. Ужасно интересно, что он будет делать сейчас, воздвигнув целлулоидный памятник собственному театральному триумфу. Что он произнесет после своей попытки красиво оформить банальность насчет того, что человеческому уму и эмоциям тоже надо чем-то дышать. На всякий случай хотелось бы напомнить, что с легкими — несомненно очень важным органом, чье значение нельзя приуменьшить, — есть одна проблема: ими нельзя думать.