США и ЕС считают, что с правами человека в Узбекистане стало лучше. Но внутри Узбекистана этого никто не заметил
Фотограф Умида Ахмедова оскорбила и оклеветала узбекский народ. Так 10 февраля постановил ташкентский суд, признавший журналистку виновной и тут же выпустивший ее на свободу по амнистии. Инструментом клеветы, по мнению узбекских властей, стали фотоальбом и документальный фильм, снятые при поддержке швейцарского посольства. Приглашенные судом эксперты сочли фотографии оскорбительными, потому что на них вместо прекрасных новых зданий были изображены женщины, занимающиеся повседневным трудом. Например, подметанием улиц.
Фильм же оказался клеветническим, потому что он был про обычай «чимилдык». Это когда после первой брачной ночи вывешивают напоказ окровавленные простыни молодоженов. «Оказалось, что это способствует искажениям в восприятии подрастающего поколения и наносит урон духовным ценностям Узбекистана», — цитирует экспертное заключение Ахмедова.
Но у журналистки обнаружилось много друзей по всему миру: пикеты у узбекских посольств прокатились от Москвы до Парижа. Возможно, именно поэтому наказание для автора фильма «Бремя девственности» оказалось непривычно мягким. Другие узбекские женщины, столкнувшиеся с правоохранительной системой родной страны, о таком исходе дела не могут и мечтать.
Сестрам Райхон и Хосият Соатовым избавиться от бремени девственности помогли милиционеры, задержавшие девушек 9 мая прошлого года вместе с замужней старшей сестрой Наргизой. Та уличила супруга в неверности и отправилась разбираться с соперницей. Она избила ее, обрила наголо, покрасила зеленкой и сфотографировала на мобильный телефон. В итоге трех сестер забрали в милицию.
По словам девушек, их изнасиловали на первом же допросе. Уже в тюрьме Райхон поняла, что беременна, и решила вскрыть себе вены. Тогда следователь Азиз Умарханов сказал ей, чтобы она не пыталась шантажировать милиционеров, и изнасиловал еще раз. На суде 33-летней Наргизе и 27-летней Райхон дали по семь лет за бытовую драку. 21-летняя Хосият отделалась условным сроком. Позже в тюрьме Райхон родила недоношенную девочку. Только после этого прокурор Мирзо-Улугбекского района Эгамберди Шодмонов возбудил дело об изнасиловании. Правда, следователи проверяют на отцовство не милиционеров, а мужчин, чьи телефоны обнаружились в мобильнике Райхон, в том числе и родственников.
Брат трех несчастных женщин Абдусамат отворачивается, пытаясь скрыть слезы: «Мне сказали, что даже если насильников найдут, девочки все равно останутся в тюрьме». История Соатовых, получившая огласку благодаря единственной официально зарегистрированной правозащитной организации в Узбекистане «Эзгулик» («Милосердие»), наделала много шума. Спецпредставитель ООН по пыткам Манфред Новак упомянул о ней в январе, пообещав подготовить очередной доклад на профильную тему.
Но шумят по поводу прав человека в Узбекистане все реже и реже — международное давление на эту страну снижается. В прошлом октябре Евросоюз отменил эмбарго на поставки вооружений в Узбекистан. Запрет ввели после андижанских беспорядков 2005 года, жертвами которых стали, по неофициальным данным, от 300 до 1500 человек (официальная цифра — 187). Строго говоря, санкции были не столь жесткими — почти все оружие в узбекской армии российское, а Москва подавление андижанского мятежа однозначно поддержала.
Тогда же, в октябре, Госдеп США опубликовал доклад о религиозных свободах в Узбекистане, в котором утверждалось, что власти страны предприняли шаги по предотвращению пыток в тюрьмах и СИЗО, а также по улучшению условий содержания заключенных. Абдурахмон Ташанов из «Эзгулик» с этими выводами не согласен: «Политические и религиозные репрессии набирают обороты, пытки во время следствия стали общим местом, и все чаще для давления на арестованных применяют сексуальное надругательство». Все эксперты, с которыми беседовал Newsweek, уверены: Ташкент играет важную роль в борьбе с афганскими талибами, поэтому международному сообществу выгоднее закрыть глаза на то, как обстоят дела в самом Узбекистане.
ПОЗА №5
В начале 2009 года подозреваемый в шпионаже охранник британского посольства Каюм Ортиков был осужден. Но приговорили его всего лишь за вербовку гастарбайтеров. После допроса, в ходе которого он признал свою вину, врачи зафиксировали у него травму прямой кишки и ожог мошонки второй степени, рассказывается в докладе «Эзгулик». Правозащитники со слов потерпевшего утверждают, что оперативники сначала закрепляли электроконтакты в области простаты и рта и пропускали через арестанта ток, а потом Ортикова насиловали палкой и прижигали область паха факелом из газет.
«Политических у нас допрашивают подобным образом аж с 1999 года, но в последнее время это касается и уголовников, и бытовиков», — поясняет Ташанов. Он рассказывает, как недавно при расследовании кражи из ташкентской школы (пропал старый холодильник, алюминиевая кастрюлька, несколько килограммов сладостей и четыре бутылки кетчупа) были задержаны шестеро юношей. Добиваясь признательных показаний, оперативники ОВД Юнусабадского района изнасиловали одного из них. Перед судебным заседанием молодой человек рассказал районному судье Акбарали Туробову о том, что с ним случилось, и — как утверждает юноша — услышал в ответ: «Если заявишь об этом публично, дам пожизненное».
Оппозиционный политик Нигора Хидоятова говорит, что массовые репрессии в Узбекистане начались в 1999 году после взрывов в Ташкенте, которые были квалифицированы как покушение на президента Ислама Каримова. «Если до этого счет политических и религиозных заключенных шел на десятки, то после уже были тысячи», — говорит сотрудник российского «Мемориала» Виталий Пономарев. Заказчиками покушения были объявлены руководитель Исламского движения Узбекистана Тахир Юлдашев и лидер оппозиционной партии «Эрк» («Воля») Мухаммад Салих. И тот и другой находились за границей.
Однако шестеро подозреваемых в организации покушения были пойманы и приговорены к расстрелу. Несколько десятков получили длительные сроки заключения. Одним раскрытием заговора спецслужбы не ограничились — начались массовые посадки. В первую очередь под удар попало исламистское движение «Хизб ут-Тахрир», ставящее своей задачей создание единого халифата для всех мусульман мира. Именно тогда и была создана знаменитая «политическая» узбекская зона «Жаслык» в Каракалпакии.
Корреспонденту Newsweek удалось встретиться с одним из тех, кто попал в ту волну репрессий. Житель Самарканда Гафур (имя изменено) был арестован вскоре после ташкентских взрывов, вместе с пятью другими «хизбутчиками». Их жестоко пытали. Гафур «сломался», когда в кабинет следователя привели его жену и пообещали изнасиловать у него на глазах. Он знал, что следователи уже надругались над супругой его товарища, поэтому дал нужные им показания.
После приговора (десять лет строгого режима) Гафура этапировали в «Жаслык». «Два дня нас везли в “столыпинском” вагоне и все время заставляли во все горло петь гимн Узбекистана», — вспоминает он. В самой колонии заключенных по нескольку раз на дню заставляли повторять речевку: «Мы просим прощения у узбекского народа и у президента Узбекистана. Мы раскаиваемся». Заключенные должны были все время находиться в строго регламентированных позах. Всего таких поз было одиннадцать. Основные — две. №4: сидя на корточках, руки на затылке, голова опущена. И № 2: стоять в проходе между кроватями, лицом к стене, руки на затылке.
Когда вызывали на допрос к начальнику оперчасти, надо было находиться в позе №5: сидеть на полу с вытянутыми ногами, разведенными под прямым углом в стороны. Руки на затылке, голова опущена. По словам Гафура, поднять глаза на начальника было самым большим нарушением — «мол, что хочешь запомнить лицо и отомстить. За это били смертным боем».
Начальник «Жаслыка» Алихайдар Кулумбетов строго следил за соблюдением этих правил, но потом вдруг резко смягчил режим. «Нас стали водить на прогулки, разрешали играть в волейбол, выдали книги. Оказалось, что ожидается комиссия Красного Креста», — вспоминает Гафур. После приезда комиссии к прежним порядкам уже не вернулись, стало легче. А вскоре после этого Гафур подпал под амнистию.
ЛИКВИДАТОР
По мнению правозащитника Сурата Икрамова, смягчение нравов в тот период было результатом международного давления. К 2003 году спецдокладчик ООН Тео ван Бовен обнародовал свой доклад о ситуации в Узбекистане в целом и в «Жаслыке» в частности. В числе прочего в этом документе рассказывалось о заключенном этой колонии Музафаре Авазове.
Его труп выдали родственникам в августе 2002 года. 60% поверхности тела было покрыто ожогами. По мнению родственников, Авазова живьем погружали в кипяток. Администрация колонии утверждала, что сокамерники опрокинули на него горячий чай. Кстати, начальник «Жаслыка» Алихайдар Кулумбетов, прославившийся на весь Узбекистан своей жестокостью, впоследствии был убит на территории Казахстана. По сведениям Икрамова, его приговорили к смерти криминальные авторитеты на воровской сходке.
По данным правозащитников, борьба с противниками режима велась и во внесудебном порядке. В распоряжении Newsweek оказалась видеозапись, сделанная в Алма-Ате в конце 2005 года. На ней четырежды судимый Александр Рахманов, известный также как Дядя Шульян, рассказывает, как он был завербован сотрудниками МВД и сформировал специальную бригаду палачей и ликвидаторов, работавшую в основном в «спецподвале ташкентской тюрьмы». Поделиться воспоминаниями он решил после того, как у него возник конфликт с руководством и он стал опасаться, что его самого уберут.
Рахманов подробно повествует о методах допросов. Самый безобидный — это когда на голову надевали целлофановый пакет и наполняли его дымом от горящего каучука. Зачастую людям Рахманова, по его словам, поручали убить того или иного человека. «С уголовниками было просто: их насиловали, снимали на видео — и они сами лезли в петлю. Еще более грамотный способ — устроить передозировку наркотиков», — рассказывает он.
С исламистами было сложнее. Их, по словам Рахманова, выпускали из тюрьмы под подписку о невыезде, после чего их тут же перехватывали его люди, убивали и хоронили в лесополосе, засыпая труп негашеной известью. «Через полгода даже костей не оставалось», — говорит Рахманов. Его бывшие соседи по дому в Юнусабадском районе Ташкента опознали Рахманова по фотографии и подтвердили, что он — местный криминальный авторитет, исчезнувший пять лет назад. Newsweek не располагает подтверждениями его заявлений о сотрудничестве с органами безопасности, но правозащитники склонны им верить.
РУКА АМЕРИКИ
Новая волна репрессий началась после андижанского восстания 2005 года. В его организации обвинили акромистов — последователей учения религиозного проповедника из Ферганской долины Акрома Юлдашева. На первом — открытом — процессе над ними акромисты признавались в том, что вовсе не спецназовцы, а они сами убивали участников стихийных митингов. Якобы не умели пользоваться оружием — «не знали, откуда пуля вылетает».
Выглядело все это настолько неправдоподобно, что последующие процессы были объявлены закрытыми. Позже из закрытых политические процессы превратились в тайные. Правозащитники сообщают о как минимум четырех процессах, проходящих в Ташкентской, Сырдарьинской и Джизакской областях. По их сведениям, в каждом случае на скамье подсудимых — десятки обвиняемых.
Репрессиям подверглись не только исламисты, но и правозащитники, а также неправительственные организации, работающие на западные гранты. Последних фактически приравняли к исламистам. Специалист по религиозному терроризму Айдын Гударзи, работающий в Службе национальной безопасности Узбекистана, считает это абсолютно оправданным. В разговоре с Newsweek он уверял, будто лидеры демократического, исламистского и правозащитного движения летом 2009 года на прошедшем в Брюсселе съезде сформировали коалицию для борьбы с режимом.
Уши оппозиционного движения растут из-за океана, намекает Гударзи. Однако, по его словам, в данный момент о влиянии США на противников режима Каримова можно раскрыть «не более 40% правды». «Чтобы я мог рассказать вам больше, мне надо получить санкцию, — говорит Гударзи, многозначительно постукивая себя пальцем по плечу и закатывая глаза к потолку. — У нас решили не оскорблять великий американский народ и не раскрывать всю картину».
За «западной агентурой» в Узбекистане ведется настоящая охота. «Оклеветавшая узбекский народ» фотограф Умида Ахмедова убеждена, что дело не в ее фотографиях или фильме, а в том, что и то и другое делалось на швейцарские гранты. «В противном случае на меня просто не обратили бы внимания, и я не одна такая», — говорит Ахмедова.
В прошлом году на семь лет был осужден Максим Попов, работавший по программе Population Service International, которая занималась профилактикой СПИДа. Его преступление заключалось в распространении книги «Здоровый образ жизни. Пособие для учителя XXI века». Совет пользоваться презервативами был квалифицирован как «вовлечение несовершеннолетнего в антисоциальное поведение».
«После 2005 года Узбекистан превратился в информационную черную дыру, оттуда перестали поступать сигналы, — утверждает Виталий Пономарев из “Мемориала”. — Мы перестали понимать, что там происходит». Действительно, руководство страны сделало немало, чтобы информация не просачивалась через границы. В 2006 году премьер-министр Узбекистана Шавкат Мирзияев издал постановление, запрещающее местным журналистам сотрудничать с иностранными СМИ, не аккредитованными в стране.
Под эту кампанию сразу же попала работавшая на «Немецкую волну» Наталья Бушуева. Ее обвинили в неуплате налогов, несмотря на договор с Германией об избежании двойного налогообложения. Бушуева получила убежище в Швеции. Теперь тех, кто втихаря все еще сотрудничает с зарубежной прессой, время от времени вызывают в прокуратуру и напоминают, что рано или поздно придется ответить по всей строгости закона.
С правозащитным каналом утечки информации разбирались куда жестче. После андижанских событий за решеткой оказались более 50 правозащитников. Даже официально разрешенный «Эзгулик» понес потери. С десяток его активистов по сей день находятся в заключении. Чекист Гударзи пожимает плечами. По его мнению, правозащитная деятельность — это бизнес, а «ковыряние женского вопроса» — как в случае с сестрами Соатовыми — всего лишь способ заработать гранты. Но при этом он рассказывает такую историю. Во время андижанского мятежа акрамисты требовали отпустить своего лидера и всех женщин из тюрем. На первое власти готовы были пойти, но второе «означало выпустить на волю армию агитаторов, которые будут рассказывать, что с ними было». В таком случае, по мнению Гударзи, беспорядки начались бы не только в Андижане».
«Мы авторитарное государство. У нас все так — как удобно президенту и его ближайшему окружению. В ближайшее время это не изменится», — говорит узбекский политолог Сергей Ежков. В России, по его словам, есть системы сдержек и противовесов — например «либеральный» президент и «авторитарный» премьер. «У нас монолит, все убеждены, что только жесткая рука сможет сохранить целостность Узбекистана», — объясняет Ежков. По этому вопросу имеется не только внутренний, но и внешний консенсус, уверен он: США и Россия нуждаются в Узбекистане и поэтому «готовы принимать нас такими, какие мы есть».