Наш непредсказуемый президент вновь потряс общественность, когда после долгой продолжительной болезни, практически не приходя в сознание, явился в Кремль и разогнал собственную администрацию. Некоторые наблюдатели оценили это явление как свидетельство некоего рецидивного усиления воли президента и его влияния на текущую политику. Такая трактовка не представляется слишком убедительной.
Бросается в глаза, что уволенные – это не просто чиновники, это лица, входившие в ближний круг, т.н. «семью». Т.е. президент ушел из семьи, как Лев Толстой из Ясной Поляны. На самом деле среди множества различных обстоятельств и поводов есть одно абсолютно ясное логическое основание происшедшего: это конец августовского режима 1996 года, окончательное политическое списание нашей детсадовской олигархии. У бывших олигархов теперь нет прямых рычагов влияния на исполнительную власть, их политическая роль пришла в соответствие с их сегодняшними экономическими позициями, т.е. вернулась в ситуацию образца примерно 1994 года.
Назначение экс-пограничника Бордюжи теперь уже сразу на два поста – главы администрации плюс секретаря совбеза – , подкрепленное переподчинением президенту Минюста и налоговой полиции, призвано продемонстрировать решимость президента контролировать силовые структуры. На самом деле дисциплинированный серый Бордюжа – это очевидное местоимение. Смешно представить себе, что он может поспорить с Примаковым за формальное и неформальное влияние на силовые структуры. За президентом, безусловно, остается последнее слово, однако другой вопрос – по чьей команде он будет это слово произносить. Александр Коржаков, в этом деле точно понимающий, заметил, что когда совмещаются два поста, то один из них хотят принизить. В данном случае можно предположить, что речь идет о девальвации обоих постов.
Практически ликвидирован последний оппонент кабинету Примакова в системе исполнительной власти. В настоящий момент у премьера нет властных противовесов, а Олег Сысуев, который, кстати, практически провозгласил Примакова потенциальным преемником президента, очень кстати сохранил свой пост в администрации. В этом контексте трудно представить, что сам Евгений Максимович не приложил руку к президентскому набегу на Кремль.
Интересно другое – ради чего сыр-бор, что собирается делать Примаков со своей постоянно укрепляющейся и расширяющейся властью и влиянием. Вспоминается фраза, сказанная в свое время про другого российского политика и по другому поводу: «Он тянет одеяло на себя, чтобы под ним спать». На днях в «Независимой газете» опубликовано обширное интервью премьера, тщательно выверенное, по всей видимости, как и все, что обычно излагает Примаков. Некоторые нюансы этого текста вызывают серьезные опасения. Примаков недавно хвастался, что, по мнению Камдессю, с новым правительством можно работать, потому что оно хотя бы не врет. В этом есть большая доля правды, правительство – точнее, сам Примаков – действительно старается не врать, полагая за лучшее при случае промолчать.
По тексту Примакова создается впечатление, что представления премьера о рыночной экономике и ее механизмах, мягко говоря, весьма ограниченны. «Отхода от рынка нет, – говорит премьер, – вот если бы мы провели национализацию, ликвидировали свободный обмен долларов, ввели фиксированный курс …» Т.е. постоянное внедрение всяких мер государственного регулирования, насаждение или реанимация привилегированных государственных институтов, которые призваны как бы конкурировать с частными компаниями внутри рынка, – это не отход от рыночной экономики. На самом деле рынок – это не только субъекты рынка: частные компании, обмен валюты. Вы будете смеяться, но рынок – это в первую очередь рынок, т.е. свободная купля и продажа, система, построенная на саморегулировании. В здоровой рыночной экономике государство может заниматься только тем, с чем не справится рынок. Иначе разрушается процесс саморегулирования, а чем больше регулирования, тем больше необходимость усиления регулирования. Уровень разрушения системы рыночного саморегулирования российской экономики чрезмерен, и нынешнее правительство продолжает увеличивать его до запредельного уровня. Система рыночного саморегулирования в России не работает, и Примаков, похоже, не видит в ее восстановлении ни цели, ни проблемы.
И второе. Похоже, премьер не отдает себе отчета в конкретной ситуации, в которой находится российская экономика, т. е. принципиально отказывается отдать себе отчет. А дело не просто в том, что положение катастрофическое, а в том, что нынешний вектор развития национальной экономики – экономическая дегенерация. Двигаться дальше по этому вектору не совсем целесообразно. Примаков трогательно заявляет: «Меня немного удивляет, когда от нас требуют четко выраженной программы, в условиях, когда то, что нам нужно делать в первую очередь, – это выводить страну из положения, в котором она находится. Ни с одного прежнего правительства никто не спрашивал, какова была его экономическая линия». Так потому и не спрашивали, что была видна линия, как бы к ней ни относились. Хреноватая была линия, честно сказать, но все-таки была хоть какая-то. У примаковского правительства никакой линии нет. Само оно это осознать отказывается, потому что не понимает, что такое экономическая линия вообще, и поэтому спрашивать у него это достаточно глупо. Стандартный апофеоз экономической невменяемости: «Мы строим социально ориентированный рынок с государственным участием, потому что без него невозможно построить по-настоящему цивилизованный, а не воровской рынок. Вот наша позиция». Боюсь, что искренняя.
Все бы ничего, если бы Примакову не было уготовано решение важнейшей задачи. Вот он хвастается, что нет национализации и отказа от конвертации рубля. Однако логика экономической дегенерации уже весной приведет к тому, что продолжать нынешнюю политику без фактической национализации, без фактической монополии внешней торговли и без ограничения свободного хождения валюты будет невозможно. Вопрос в том, сможет ли Примаков отказаться от нынешней вялотекущей сонной терапии? Как это ни банально, альтернатива проста: когда возможность лечения сном будет исчерпана, придется либо обратится к шоковой терапии, причем настоящей, а не гайдаровской, под наркозом, либо к очередной попытке социалистического строительства с непредсказуемо мрачным, но скорым результатом.
К сожалению (или к счастью), выбор этот все больше будет определяться самим Примаковым, поскольку подтолкнуть его снаружи теперь уже не может никто, а столкнуть может только политическое землетрясение. Не дай Бог.