Сечение бонуса

На саммите в Питтсбурге G20 снова не смогла подступиться к решению проблем мировой экономики

Год назад президент Bank of America Кеннет Льюис хотел спасти гибнущий Lehman Brothers, но вместо него спас другой символ Уолл-стрит – Merrill Lynch. Казалось, что там дела идут получше. С тех пор у Льюиса не раз были поводы пожалеть о принятом решении. Merrill Lynch потребовал огромных финансовых вливаний, но это еще полбеды – деньги дало государство. Зато самому Льюису теперь грозит судебное преследование – не поставив в известность акционеров, перед покупкой он разрешил менеджерам Merrill Lynch выписать себе напоследок бонусы на $3,6 млрд.
Такие скандалы должны были вдохновить лидеров «большой двадцатки». На саммите в Питтсбурге пришли к выводу, что мировая экономика подает признаки жизни. МВФ ожидает, что в 2010 году мировая экономика вырастет на 2,5%, и при этом обещает улучшить прогноз. Но прекращать антикризисные расходы рано – без поддержки рынки пока расти не будут. В Питтсбурге много говорили о том, как сделать рост устойчивым, но внятного ответа не сформулировали. Зато благодарная тема жадных финансистов, которые даже в кризис не теряют, а получают миллионы, стала на саммите едва ли не главной.
Безработица пока растет и в США, и в Европе, и людям неприятно слышать, например, про трейдера Citigroup Эндрю Холла, который требует от начальства положенные ему $100 млн – зарплату плюс бонусы за 2009 год. Политики не могут на это не реагировать, тем более если у них на днях выборы, как у канцлера Германии Ангелы Меркель, – в Питтсбурге она фактически завершила свою кампанию.

ЧУЖИЕ ДЕНЬГИ

Дело, впрочем, не только в борьбе за социальную справедливость. Бонус – вознаграждение за хорошую работу, а критерием хорошей работы финансиста принято считать капитализацию компании. Но если менеджер будет думать только о цене акций его компании, у него возникает опасный стимул. Он начинает рисковать с одной целью – лишь бы компания дорожала и был повод отчитаться об успехах. Об этой опасности было известно и до кризиса, поэтому акционеры нередко платили бонусы в форме опционов. Менеджер получал на руки акции, которые можно продать только через определенный срок, например спустя два-три года. Деньги будут, но только если компания будет успешной и в перспективе.
Теперь, после саммита G20, такие бонусы должны стать правилом, а вознаграждение наличными – исключением. Сроки реализации опционов увеличатся – к этому призвали в Питтсбурге. Менять правила игры члены G20 могли и поодиночке. Федеральная резервная система (ФРС) еще накануне саммита объявила, что американские банки должны согласовывать с ней схемы вознаграждений, а президент Франции Николя Саркози – главный борец с бонусами – еще летом поручил бывшему главе МВФ Мишелю Камдессю регулировать зарплаты в финансовом секторе.
Но наступать на права банкиров надо вместе – иначе не будет смысла. Для топ-менеджеров границ почти не существует, станет неуютно в одной стране – уедут в другую. В августе в Германии вступили в силу поправки в закон о менеджерах, которые продлили минимальный срок реализации опциона с двух до четырех лет. Теперь можно ждать утечки кадров в Лондон – там такого не требуют. Британский премьер-министр Гордон Браун тоже призывает банкиров к умеренности, но к жестким мерам не склонен. Лондон не хочет терять статус финансовой столицы мира.
Мягкая линия и победила в Питтсбурге. Предложение Франции фиксировать верхний предел бонусов не прошло. Хотя лидеры G20 и объявили об ограничениях, конкретные правила разрешили устанавливать национальным законодателям. Скорее всего возобладает американский подход: банк согласовывает размеры бонусов с регулятором. В таком случае банкиры могут надеяться, что после окончания рецессии страсти рано или поздно утихнут и ФРС ослабит вожжи.
Российским банкирам, впрочем, могут испортить жизнь даже самые мягкие ограничения. Сейчас размер их бонусов практически никак не регламентирован. Скандалов, сопоставимых с американскими, в России пока не было, разве что думские коммунисты все пытаются получить официальную информацию о бонусах в таких банках, как ВТБ, Сбербанк и Газпромбанк. Впрочем, на минувшей неделе глава департамента банковского регулирования и надзора Банка России Алексей Симановский заявил, что Центробанку не помешали бы дополнительные полномочия – такие, как у многих центральных банков в развитых странах. Например, право ставить вопрос о замене менеджеров и членов совета директоров неэффективных банков. О контроле за бонусами в ЦБ тоже думают.
В любом случае иллюзий быть не должно. Банки – хоть в Нью-Йорке, хоть в Лондоне, хоть в Москве – и впредь будут перекупать друг у друга лучших менеджеров. Финансисты мирового уровня и дальше будут получать миллионы. Хорошая новость состоит в том, что выздоровлению мировой экономики это не помешает.

НОВЫЙ СПРОС

«Хотя лидеры G20 больше всего говорят о проблеме бонусов в финансовом секторе, кризис не в этом», – говорит председатель совета директоров управляющей компании «Тройка Диалог» Павел Теплухин. Кризис прозевали власти – прежде всего в США, допустив рост пузыря на рынке недвижимости и не сумев вовремя оценить опасность виртуальных ценных бумаг, таких как CDS (страховки от дефолта), выпуск которых никто не регулировал.
«Выходу из кризиса может помочь только разумная макроэкономическая политика», – подчеркивает Теплухин. В Питтсбурге говорили о том, как вернуть времена стабильного роста. Бюджеты не могут бесконечно печатать деньги на антикризисную поддержку. В странах еврозоны, тем более в США, дефицит. Развитым странам угрожает инфляция, а если она выйдет из-под контроля, вторая волна кризиса станет реальностью.
Могло бы сильно помочь возобновление устойчивого потребительского спроса. Вот почему аналитики жадно следят за данными о продаже домов и обороте розничной торговли в США. Но накануне саммита президент Обама признал: США уже не могут потреблять с прежней силой. Наученные горьким опытом обыватели теперь откладывают 6% доходов – до кризиса они, наоборот, тратили больше, чем зарабатывали.
Это значит, что производителям придется искать источники спроса за пределами богатых стран в целом и США в частности. Еще до кризиса в мировой экономике был перекос: в развитых странах слишком много потребляли, а в развивающихся – слишком много откладывали на потом. Отчасти мировая экономика потому так легко и рухнула, что зависела от настроений американского покупателя.
Разделить с США роль главного потребителя может только Китай, остальные развивающиеся страны либо малы, либо бедны. Для Пекина это вроде бы звучит заманчиво, но на деле означает, что ему надо полностью перестраивать экономику. До сих пор Китай быстро рос как раз за счет экспорта, прежде всего в США. «Можно сказать, что американцы каждый день съедают товаров на миллиард долларов, которые производит Китай, и Китай же фактически оплачивает, выкупая американские госбумаги», – объясняет ситуацию Теплухин.
Это простая модель, а заставить экономику расти за счет внутреннего спроса сложно. В США считают, что Китаю нужно перестать искусственно сдерживать курс юаня. Если курс станет свободным, юань укрепится, китайский экспорт станет менее конкурентоспособным – и тогда производителям поневоле придется переориентироваться на внутренний рынок. Схема для Пекина рискованная: внешние рынки можно потерять и не компенсировать потери на внутреннем.
Переговоры о курсе валют между Пекином и Вашингтоном идут уже давно, но в Питтсбурге фон для них был не лучшим. Незадолго до саммита Обама прислушался к своим лоббистам и ввел санкции против китайских труб и шин. Так что о реальных проблемах в Питтсбурге больше говорили, чем решали, а главное достижение саммита получилось формальным: G20 «проглотила» G8. В следующем году оба саммита пройдут в Канаде – подряд один за другим.