На прошлой неделе в России, слава богу, закончился сериал «Девальвация». На экраны вышел остросюжетный блокбастер «Бюджет». В первой серии правительство успело сообщить, что секвестра не будет, а дефицит бюджета составит 10% ВВП. Впрочем, мы помним, как действия развивались в предыдущем сериале.
А развивались они так. Посреди осени пронесся в народе внятный шелест: девальвация. Правительство твердой походкой заходит в телевизор и говорит: официально заявляю — никакой девальвации не будет, и даю поручение ускорить разработку механизмов превращения России в мировой финансовый центр. Как же так, удивляются в народе, по всему чувствуется, что будет девальвация: зеленью пахнет и рубли из банкоматов неуверенно как-то стали выскакивать. Будет же девальвация, признайтесь? Нет, твердо стоит на своем правительство, девальвации не будет… Будет плавная девальвация.
Великая сила определений! Ведь что такое «девальвация», «дефицит», «дефолт», «секвестр»? Это все Чубайс и полное безобразие. Иное дело, когда вступают скрипочки прилагательных. О чем нам говорят слова «плавная девальвация»? Они говорят о решимости правительства не допустить снижения уровня жизни населения, о его способности контролировать кризисные процессы, совершать сознательное усилие и одерживать верх над стихией рынка. Они говорят нам, что на сей раз все по-другому, нежели в памятном 1998-м. Несмотря на то что результаты выглядят очень похоже.
Теперь — с бюджетом. Нет, говорит правительство, опять надев на голову телевизор, никакого секвестра не будет, как и сокращения запланированных расходов, ну а дефицит составит 10% ВВП. Тут надо пояснить, что дефицита на уровне 10% ВВП Россия не знала с 1994 года. В 1992 году дефицит был 29% ВВП, в 1993-м — 9,8%, а в 1994-м — 11,8%. Бюджет славного 1998-го с его дефицитом в 4,7% ВВП можно теперь с высоты 2009 года считать практически сбалансированным. Конечно, у нас есть сегодня Стабфонд, его 6 лет копили и ровно вот накопили на этот дефицит. То есть, получается, мы его копили, чтобы, когда грянет кризис, первый год делать вид, что никакого кризиса вовсе нет, а потом — как бог даст.
С дефицитом, впрочем, правительство тоже испробовало одно лингвистическое упражнение. Собственно дефицит будет 8% ВВП, а еще 2% потратят на капитализацию банков. И тогда общий итог будет как раз 10%, объяснили нам, но это уже будет квазидефицит. То есть вроде как даже и лучше выходит: хоть и больше, но зато не совсем ненастоящий — «квази». Ну а каждый уже сам может фантазировать, что такое квазидефицит. Я, например, рассудил так, что квазидефицит — это когда квазирасходы превышают квазидоходы. И был, кстати, не далек от истины.
Дело в том, что средства резервных фондов правительству положено тратить на замещение выпадающих доходов бюджета. Потому что складываются резервные деньги из денег налогоплательщиков, уплаченных в прошлые годы. И тратить эти деньги на рекапитализацию каких-то банков не очень комильфо. Но если записать эту самую рекапитализацию в бюджет (это как раз будут квазирасходы), а затем направить в бюджет деньги из резервных фондов на покрытие квазидефицита, то все будет шито-крыто.
В общем, соображая все эти детали правительственной антикризисной стратегии, приходишь к выводу, что и секвестр будет, то есть сокращение расходов. Просто для них еще не придумали прилагательных и приставок, которые могли бы придать им антикризисный шарм и бюрократическую пушистость. Потому что основная стратегия правительства в борьбе с кризисом состоит именно в том, чтобы сначала напрочь отрицать наступление неизбежного, а затем постепенно, по мере того как оно становится реальностью, придумывать для него какое-нибудь подходящее прилагательное. В результате возникает ощущение, что правительство не стоит на месте, не смотрит безвольно на накрывающую волну, но постоянно куда-то продвигается в своем понимании причин и механизмов кризиса и делает все возможное для смягчения его последствий.
Справедливости ради надо признать, что не одно только российское правительство почти не имеет рычагов влияния на кризис и не знает, что предпринять. Но только перед российским правительством стоит особая увлекательная задача: по возможности не называть вещи своими именами. Кризис — кризисом, девальвацию — девальвацией, дефицит — дефицитом, а секвестр — секвестром. Потому что российское правительство имеет дело еще и с другим кризисом: кризисом той идеологии экономического роста, которая сложилась в России в последние годы. И на борьбу с ним оно вынуждено тратить не только массу душевных сил, но и немало национальных ресурсов и сбережений.
2018-04-14