Из-за глобального кризиса нобелевский лауреат этого года Пол Кругман стал самым известным экономистом. На днях вышла его книга «Возвращение Депрессии и кризис 2008 года» — новая редакция книги, опубликованной в 1999 г. Кругман дописывал ее, как он сам признался, за «одну безумную неделю октября», когда американская экономика уже тряслась, но еще не стояла на коленях. Теперь стало еще хуже. Своими не очень веселыми соображениями о кризисе Кругман поделился с Дэниелом Гроссом.
Вы написали вашу книгу в 1990-х, наблюдая, как развивались кризисы в Мексике и в Азии. А на что еще тогда стоило обратить внимание?
На Японию. Япония не давала мне покоя еще до того, как с огромной скоростью стали разворачиваться кризисы в других азиатских странах. Япония очень похожа на США. Это развитая, сложно устроенная страна со стабильным правительством. И вдруг она попала в ловушку. Тогда я подумал: раз это могло случиться с ними, чем мы-то лучше? Мы думали, что контролируем эту самую Депрессию, а, может быть, на самом деле это было не так?
Это наводит на мысль, что всегда трудно предсказать последствия. Власти реагируют, «как надо», а потом все идет вразрез с экономическими моделями.
Оказалось, что финансовая система современного мира пронизана всевозможными опасными связями, и модели ничего об этом не говорят. И мы об этом не думали, пока не случился масштабный кризис в Азии.
И поэтому с крушением Lehman Brothers рухнули все финансовые рынки.
Началось с того, что люди покупали в Майами недвижимость, которая им не по карману, и вот теперь страшный экономический кризис в прибалтийских странах. Все между собой связано. Допустив банкротство Lehman Brothers — как говорили, предоставив его стихии рынка, — мы фактически обрушили мировой рынок капитала.
В том, что сейчас происходит, вы обвиняете бывшего главу Федеральной резервной системы США Алана Гринспена. Когда и где он ошибся?
При каждом спаде — а таких спадов бывало очень и очень много — глава Федерального резерва сокращал процентные ставки, падение заканчивалось, и все возвращалось на свои места. Но в условиях депрессии обычные механизмы уже не помогают. Гринспен был уверен, что Федеральный резерв может оказать услугу «пьяный водитель»: всегда отвезет вас домой после бурной вечеринки. И перестал беспокоиться о мерах предосторожности. Из-за его веры в совершенство свободного рынка мы и оказались в болоте.
Последние 10 лет экономики всего мира стремительно росли. Был ли этот рост кредитным пузырем?
Большей частью это были реальные активы, а рост был связан с Китаем. Думаю, дело не в том, что рост был дутым, а в том, что слишком была велика доля неоправданных рисков. Я поражаюсь: в Венгрии сейчас все очень плохо, потому что люди брали в долг швейцарские франки и покупали на эти деньги себе дома. О чем они вообще думали? И то же самое происходило в других странах. Так что виноваты не только США — каждый считал, что с проблемами столкнется кто угодно, только не он.
После кризиса 30-х годов была создана Федеральная резервная система. Какой финансовый институт будет создан теперь?
Главное — понять базовый принцип: все, что нуждается в спасении по той же схеме, что и банки, и регулироваться должно — как банки. Если банки вроде Lehman Brothers могут развалить всю систему, значит, нужно их разумным образом регулировать. Самое очевидное — четко связать объемы заимствований финансовых структур с размерами их капиталов.
В книге вы пишете, что мировая экономика не в депрессии и депрессии, возможно, не будет. Вы поменяли мнение?
Последние несколько недель были ужасными. Книга писалась после банкротства Lehman Brothers, и мы уже представляли себе масштаб проблемы. Но то, что происходит в последние недели — вот это было уже очень плохо. Все падает очень быстро. В США 350 000–400 000 человек теряют работу каждый месяц. Если бы еще три месяца назад вы спросили меня, перейдет ли безработица в США 10-процентный барьер, я сказал бы, что шансы крайне малы. Сейчас скажу: шансы — один из трех.
Интервью печатается с сокращениями
2018-04-08