Как самый известный российский тюремный интернет-дневник изменил жизнь осужденного, его жены и их колонии
Исполняющий обязанности начальника исправительной колонии №3 в Тамбовской области Владимир Торбов обитателей ИК называет не контингентом, не клиентами, не зэками и даже не осýжденными, как требуют нормы «колониального» арго. Он называет их, как обычный носитель русского языка, — осуждёнными. Осужденных в ИК-3 около полутора тысяч — и среди них тот, благодаря кому о жизни этой обычной российской колонии теперь знает вся страна. Он осужден по самой ходовой «бизнесовой» статье 159, часть 4 УК («мошенничество в особо крупном размере»), еще в статусе подследственного начал вести «Бутырка-блог», который весной 2010 года победил в международном конкурсе The Best of Blogs в категории «Лучший русскоязычный блог по версии читателей». Летом этого года «Бутырка-блог» выйдет отдельной книгой. На обложке впервые появится имя тюремного блогера: Алексей Козлов. Накануне выхода книжки корреспондент Newsweek встретился с блогером в ИК-3, вспомнил избранные места из дневника и убедился в точности описания.
Алексея Козлова арестовали за два дня до того, как президент Дмитрий Медведев произнес историческую фразу: «Надо, чтобы наши правоохранительные органы и органы власти перестали кошмарить бизнес. Считайте, что этот сигнал дан». Как написано в биографии блогера, он поссорился со своим бизнес-партнером из-за акций завода. В конце июля 2008 года Козлова прямо из офиса увезли представители Следственного комитета МВД. Домой он уже не вернулся.
С этого задержания начинается «Бутырка-блог» — но без имен, названий и каких-либо подробностей. Почти год он выходил на портале деловых новостей и блогов Slon.ru — и был одним из самых популярных дневников портала, потому что история «простого миллионера Александра N.», как назывался Алексей в своем блоге, не была какой-то исключительной. «Сто пятьдесят девятая, часть четвертая через тридцатую», то есть мошенничество в особо крупном размере плюс покушение на легализацию преступных доходов — две самые популярные статьи Уголовного кодекса для бизнесменов средней руки. Осужденных по этим статьям даже не сотни, а тысячи. С десяток предпринимателей с похожей судьбой Козлов потом встретит и в самой Бутырке, и в колонии — и запишет их истории, похожие на его. Знать, что может ждать впереди, страшно. Но полезно.
Полезно понять, что «по заказным делам следствие идет около года, потом идет замена следователя на “попку”, и он через несколько дней выносит решение об аресте», после чего «следователь закатывает глаза кверху и говорит, что это не ее решение». Полезно знать, что рано или поздно на родственников небедного подследственного, сидящего в СИЗО, выйдет посредник и озвучит таксу — полтора миллиона долларов за освобождение из-под стражи и потом еще столько же за закрытие уголовного дела. Полезно на чужом опыте понять, что деньги возьмут, но сиделец скорее всего так и будет сидеть.
Полезно и важно знать, что бытовые удобства в камере можно получить за деньги или сигареты. Тарифы фиксированные: не изодранный в лохмотья комплект постельного белья — это пачка сигарет Kent банщику (и хорошо бы обращаться к нему на «вы»). За пачку Parliament зэк из хозобслуги поможет перенести вещи при переводе в другую камеру. 500 рублей стоит копченая куриная грудка в бутырском ларьке и столько же — ежемесячная справка о том, что подследственному полагается особая диета: молоко, творог и яйца. Одна минута встречи с родными в ожидании заседания суда — 1000 рублей. В Тверском суде — в два раза дороже. Такие же расценки на доставку конвойными прямо в суд еды из ближайших ресторанов. Получать неофициальные передачи через местный православный приход — 50 000 рублей за две сумки в месяц. Даже имея разрешение суда на звонки из телефона-автомата, позвонить все равно не удастся, но можно за 10 000 получить мобильный телефон, который все равно найдут и изымут. Начнешь за что-то платить — будь готов к тому, что деньги будут требовать всегда.
«Я быстро понял, что даже самые неприятные вещи быстро вытесняются из памяти, — рассуждает Козлов (мы разговариваем с ним в комнате психологической разгрузки в колонии. Роберт Майлз в динамиках, фотообои, муляж камина, пустой самовар, и все руководство колонии тут же, в креслах). — Чтобы ничего не забыть, я и начал делать эти записи. Тогда даже мысли не было все это публиковать, это меня жена убедила». Жена Козлова, журналист Ольга Романова, тогда была редактором отдела блогов на Slon.ru. Она считает, что одна из ее статей могла стать причиной атаки на ее мужа. Ольга с самого начала была сторонницей того, чтобы сделать историю суда над мужем максимально публичной. Сейчас Алексей признает, что это было правильное решение: «Может быть, публичность и уберегла меня от… м-м-м… летального исхода. Но тех, кто был в Бутырке после меня, и публичность не уберегла».
Козлов говорит о Сергее Магнитском, 37-летнем юристе, который умер в Бутырке, по официальной версии, от острой сердечной недостаточности. На одном из судебных заседаний Магнитский назвал себя заложником — он имел в виду, что целью следствия был не он, а руководство компании, которую он консультировал. После смерти Магнитского в отставку отправили 20 человек из руководства ФСИН, в том числе главу УФСИН по Москве и начальника Бутырского изолятора. Спустя полгода в другом московском СИЗО, в «Матросской Тишине», умерла тяжелобольная подследственная Вера Трифонова. Она обвинялась в мошенничестве — та же самая «сто пятьдесят девятая, часть четвертая через тридцатую».
9 апреля этого года вступили в силу инициированные президентом поправки в Уголовно-процессуальный кодекс, которые отчасти облегчают участь подследственным по некоторым экономическим статьям (в том числе и подозреваемым в мошенничестве): «если эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности», то арестовывать их до суда нельзя. Но уже через месяц группа сенаторов внесла законопроект об уточнении понятия «предпринимательская деятельность», который может выхолостить смысл президентских поправок. Однако и до внесения сенаторами поправок суды не стали массово отпускать подозреваемых в мошенничестве под подписку о невыезде или под залог. В случае Веры Трифоновой суд принял решение, что ее случай не связан с предпринимательской деятельностью.
«Все ж понимают: это хорошие, коммерческие статьи, — рассуждает Козлов. — Посадили — и можно просить денег, чтобы отпустить, а дальше можно отпустить, а можно продолжать деньги тянуть. Варианты на эту тему были у многих из нас». Сейчас с ним в ИК-3 сидят еще несколько «сто пятьдесят девятых, часть четвертая». Эти люди составляют костяк товарищей Козлова на ближайшие годы — так получилось, говорит он, хотя понятно, конечно, что их объединяет не одна и та же статья УК, а образ жизни — прошлой жизни. Бизнес, путешествия, книги и даже газеты. Сосед Козлова, осужденный за простое воровство, говорит про них так: «По сто пятьдесят девятой — это которые все газету такую читают. “Ведомости”, кажется. Я такое не читаю. Мне лучше про автомобили что-нибудь или развлекательное». Зато в футбол играют все, невзирая на статьи.
Подписка на «Ведомости» оформлена на Козлова, а дальше газета идет по рукам. Когда его жена пошла на местную почту оформлять подписку, то деловой ежедневки в каталоге подписки почему-то не нашла. Спросила у сотрудницы почты, где, мол, «Ведомости». Так вот же, откликнулась почтальонша и ткнула пальцем — вот, «Ведомости уголовно-исправительной системы». Это название привычнее: рядом еще одна зона и следственный изолятор. Всего на имя Козлова оформлено годовых подписок на газеты и журналы на 14 000 рублей. Прессу приносят, конечно, не каждый день. «Зато удобно: получишь пачку, читаешь, как “Войну и мир”», — смеется Алексей.
Вообще в колонии люди куда разобщеннее, чем в СИЗО, признает Козлов. Здесь важно аккуратно выбирать круг общения. Чтобы никто на шею не сел. «Я христианин и стараюсь помогать многим — тем, у кого никого нет на воле, — объясняет Козлов. — Но тут многие воспринимают бескорыстную помощь как твою слабость».
Сейчас в здании отряда Алексея идет ремонт. Линолеум в коридоре меняют на кафельную плитку. «Но это не потому, что в этом отряде у нас Козлов, — уверяет и. о. начальника ИК-3 Владимир Торбов. — Вот в тринадцатом отряде тоже положили плитку, только оранжевую, а не зеленую. Потолки мы везде каждый год белим заново, и за лето мы косметический ремонт вообще во всех отрядах сделаем».
Начальство с гордостью показывает самое свежее помещение в колонии — комнаты длительных свиданий. Коридор оклеен терракотовыми обоями, на полу плитка, стены душевой и кухни облицованы веселым кафелем, новые холодильник и плита, везде чисто, ходят женщины с кастрюльками. На очереди замена старых оконных рам на стеклопакеты. Здесь все лучше и новее, чем в административных зданиях колонии, подчеркивает руководство. И это правда.
«Мне кажется, уже не осталось мест, на ремонт которых я не сдавала бы деньги. Мы ремонтировали барак, клуб, библиотеку, общежитие, а потом еще раз по новой, и еще», — написала в блоге в январе этого года Ольга. Она пишет свой «Дневник жены» тогда, когда Алексею не удается передавать ей свои записи: то свидания не дают из-за карантина по свиному гриппу, то позвонить не получается: «Однако, в отличие от той же Бутырки, деньги и правда идут на нужды осужденных, и я это видела в каждый свой приезд. Видела и у окошка приема передач, как люди привозили обои в рулонах, краску, клей, люстры какие-то… А потом видела эти обои и люстры в нашем общежитии».
В колонии долго не подавали виду, что знают о дневнике Козлова. А вот в Бутырке их рассекретили довольно быстро. Результатом был серьезный обыск, который проводило высокое начальство. Потом руководство СИЗО потребовало от Ольги прекратить писать в блог и вообще убрать его из сети. Супруги решили ничего не менять. Спустя некоторое время к Алексею пришел большой начальник из московской ФСИН и сказал, что может помочь ему перевестись в любой другой централ — чтобы местная администрация не мстила ему за дневник. «Я отказался, но я очень благодарен этому человеку, — говорит Козлов. — Когда я выйду, я обязательно его отблагодарю. Если он, конечно, еще в России будет».
Администрация колонии узнала о дневнике осужденного Козлова от областного начальства — те прислали им почитать несколько страниц, рассказывает Романова. На очередном свидании в ИК-3 ее ждало руководство УФСИН области. Она поотпиралась немного: мол, в блоге нет не только имен, там даже область-то называется БЗОЦ — то есть Богом Забытый Областной Центр. И тут фсиновское начальство сделало ей необычное предложение — отныне писать все в открытую. С именами, должностями и называть наконец Богом забытый областной центр как есть — Тамбовом. И написать официально, что ремонт хороший и что жалоб нет. Она так и написала.
За год в Бутырке Козлов похудел на 40 кг. В колонии за год поправился на двадцать с лишним. Во-первых, кормят прилично, во-вторых, «есть ощущение, что пройден экватор, и понятно, что будет дальше». Усовершенствовался в шахматах. Стал верующим. Прочитал прорву разных книг — от Пелевина до новейшей узкоспециальной экономической литературы на английском, которую вместе с арахисовым маслом Козлову присылает его друг по учебе в американском университете. Самая свежая книга в его собственной библиотеке — только что привезенная женой Huffington Post Complete Guide to Blogging, еще не начатая. Это для того, чтобы не отстать от жизни за время, проведенное за решеткой. Алексей Козлов, автор «Бутырка-блога», осужден на семь лет, отбыл два, осталось еще пять.