Я пошел в школу в восемь лет. Я умел читать, писать кое-как и был весьма толковым ребенком. Чтение книг уже тогда становилось моим любимым хобби. Я был очень опрятным ребенком и меня всегда любили фотографировать. Я был весьма милым ребенком и меня всегда щипали за щечки. Детский сад был позади, и на вопрос «Ну что, Андрюшка, хочешь идти в школу? Небось интересно? А? Чё? После садика-то, а?» я всегда отвечал твердое «Нет».
Не смотря на опыт выживания в детском саду, я был тихим и забитым ребенком-интровертом, худеньким и любящим сладкое. Даже с родителями я тогда не ругался, подростковый период был впереди, а пока все наслаждались мной послушным и чистеньким. Я тогда не резал книжки, не жег бензин на балконе, не кидался с восьмого этажа на автомобили зеленкой (а это на самом деле очень прикольно). Я даже не знал значения слов «пися» и «кака», и мои родители тогда еще не ругались.
Первый день мне запомнился тем, что я потерялся. Мы сначала стояли на линейке, потом нашу девчонку неожиданно выхватил из строя прокуренный одинадцатиклассник, и посадил ее на плечо. Она в ужасе звонила колокольчиком и все смеялись. Потом начали выпускать голубей и цыгане из-за угла школы начали кидаться в них камнями. Я жил в цыганских дворах и уже в детском саду мы с ними были знакомы. Что касается школы, они вообще там были завсегдатаями и продавали траву.
Потом многоликая толпа будущих роботов пошла в школу, моя учительница, Лариса Семеновна, закричала «1А!!! За мноо-о-о-о-ой!» и все побежали в классы. Я четко помню чувство потерянности, потому что первого «А» я не знал и почему все идут такой толпой мне тоже было мало понятно. Я остался один на дворе школы, какие-то родители ходили вокруг. Я стоял, думал, что теперь в школу не пойду и очень хотел домой, чтобы поесть оладьев и прочитать «Чиполлино» до конца. Но какой-то «сердобольный» родитель все же отвел меня куда надо.
Там уже шел первый урок, все сидели очень тихо. Я до сих пор помню запах школы, запах новых обложек для учебников и прописей. Лариса Семеновна начала спрашивать нас о том, как кого зовут, потом неожиданно спросила, кто какие стихи можеит прочитать. Встала Лена Кунц, долго глотала и нервничала, потом расплакалась и села опять на место.
Вспоминая сейчас те годы, я могу однозначно сказать, что именно тогда я начал учиться общаться с людьми и понимать, что девочки несколько отличаются от мальчиков. Причем не тем, что у них под юбкой, а умением зубрить. На самом деле девчонки у нас зубрили просто от и до. А спроси что-нибудь несколько более неформальное по тому же параграфу, сразу начинали плыть.
Одним из самых ярких воспоминаний школы остался конечно же просмотр «Комиссара Катани». Тихий, темный класс, учительница полдевятого включает телевизор, умело встроенный в тумбочку, и все мы смотрим сериал не отрываясь. Помню, там была сцена насилия, с кого-то срывали трусики, все смеялись, а учительница строго говорила «Отвернитесь!»