На следующий день после переговоров с президентом Медведевым и министром Лавровым госсекретарь США Хиллари Клинтон рассказала Михаилу Фишману, что у США и России есть общая точка зрения по Ирану и что улучшение отношений между Россией и США пойдет на пользу российским правозащитникам.
В российско-американских отношениях перезагрузка. Значит, есть что перезагружать. Что шло не так раньше и кто в этом виноват?
Я не хочу возвращаться в прошлое и искать виновных. Я думаю, это только заведет нас в тупик. Лучше давайте признаем, что, когда президент Обама приступил к своим обязанностям, в наших отношениях были недоверие друг к другу, к мотивам, к действиям друг друга. Я знаю, что это непродуктивный подход. У нас будут точки разногласий, но должны быть и сферы, в которых мы сможем договориться. Например, предыдущая администрация не поддерживала идею подписания какого-либо соглашения по контролю над вооружениями. Мы — поддерживаем, и мы думаем, что это — та сфера, в которой у США и России особые обязательства. Так что мы не только перезагружаем отношения, мы определяем приоритеты работы нашей администрации с уважением к позиции России.
Главный вопрос сегодня – это Иран. Все-таки как вы считаете, будет ли Россия на вашей стороне, если дело дойдет до санкций?
У наших стран очень ясное понимание вопроса, как это было зафиксировано и в подписанном мной и министром Лавровым документе «шестерки», и на встрече в Женеве, и на предыдущих встречах наших президентов, и на моей вчерашней встрече с президентом Медведевым. Наше общее понимание: мы предпочитаем путь дипломатии. Но если он не увенчается успехом, мы будем рассматривать и эту другую возможность. Таково положение на сегодняшний день.
Но что будет, если Россия не поддержит санкции, когда и если до них дойдет дело? Значит ли это, что США будут заниматься проблемами международной безопасности без России?
Я не хочу отвечать на гипотетические вопросы. Пока ситуация не такая, как вы описываете. И у нас была очень конструктивная дискуссия о том, где мы находимся сейчас. Российские коллеги согласны, что Иран должен выполнить обязательства по вывозу низкообогащенного урана и допуску инспекций на свои ядерные объекты. У США и России тут одинаковая позиция. Так что мы будем двигаться постепенно.
Москва отстаивала свое право продавать Ирану ракетные комплексы С-300. Вам удалось уговорить российских коллег не делать этого?
Они этого пока и не делали.
И тем не менее этот вопрос открыт?
Нет. Это вопрос, который мы, конечно, поднимали и будем поднимать. Но пока поставок таких систем в Иран не было. И мы считаем, что это хороший знак.
В чем все-таки заключаются новые предложения США по ПРО?
Мы абсолютно открыты к сотрудничеству с Россией по противоракетной обороне. Мы ясно дали это понять. Мы полагаем, что совместная работа США и России по противоракетной обороне была бы более предпочтительной. Потому что, в нашем понимании, основные угрозы состоят в том, что Иран может получить ядерное оружие и средства доставки или они могут попасть в руки террористических сетей. Мы думаем, что это отвечает нашим общим интересам — стараться находить общий язык в этом вопросе. И я считаю, что изменения в отношении нашей системы ПРО в Восточной Европе, на которые пошел президент Обама, — это важный шаг, потому что он направлен на борьбу с реальными угрозами. Мы ясно дали понять русским, что абсолютно серьезно хотим работать вместе. И это правда.
Российские правозащитники сильно взволнованы, что новая администрация США не будет уделять много внимания вопросам, которыми они занимаются. Чем ваш подход к проблемам с правами человека в России отличается от подхода предыдущей администрации?
Мы по-прежнему поддерживаем людей, которые борются за демократию и права человека. Потому что мы считаем, что это универсальные ценности. И Соединенные Штаты им привержены. Мы также полагаем, что улучшение отношений между США и Россией дает этим людям больше возможностей быть услышанными. У них очень напряженные отношения с государством. И если мы не будем работать вместе с Россией по таким важным вопросам, как СНВ или противоракетная оборона, то про поборников демократии в России смогут говорить, что они действуют против интересов России. И мы говорим: послушайте, США добиваются хороших отношений между нашими правительствами, мы работаем над этим, и мы также хотим добиться хороших отношений между народами России и Америки, и мы хотим поддержать тех, кто продвигает в жизнь перемены, улучшающие жизнь людей в России.
На ваш взгляд, это другой подход по сравнению с тем, что был у США раньше?
Я не знаю, что было раньше. Не имею представления.
Российские правозащитники, участвующие в новой совместной комиссии по развитию гражданского общества, обеспокоены, что со стороны Кремля их работу ведет высокопоставленный чиновник Владислав Сурков, которого они сильно критикуют. Вам об этом известно?
Да. Но я доверяю Майклу Макфолу, которого вы хорошо знаете и который провел много лет в России. Он сопредседатель этой комиссии [со стороны США]. И у меня есть все основания верить, что с обеих сторон будет поднято много важных вопросов и что гражданские активисты будут вовлечены в процесс таким образом, чтобы их голос был услышан.
Как будут реагировать США, если Владимир Путин вернется в Кремль на следующих президентских выборах?
Я думаю, что российские граждане сами должны решать, кому управлять Россией. У меня нет комментариев по поводу того, кого российскому народу выбирать своим лидером. Это решать вам. У нас очень позитивные отношения с президентом Медведевым, и я уверена, что кто бы ни стал президентом, у нас будут позитивные отношения, пока мы работаем вместе. Так что у меня нет никакого беспокойства по этому поводу.
За что, как вы считаете, президент Обама получил Нобелевскую премию мира?
Я думаю, как президент и говорил, он с удивлением и стеснением принял Нобелевскую премию. Но он сказал, что это призыв к действию. И это должен быть призыв к действию. Это должен быть призыв к движению к нераспространению и сокращению наших ядерных арсеналов. Это должен быть призыв к тому, чтобы иметь дело с изменением климата, мировой бедностью и продовольственной безопасностью. Это должен быть призыв к продвижению вперед в таких, например, вопросах, которыми мы с министром Лавровым недавно занимались в Цюрихе, где мы помогали Армении и Турции подписать протоколы и нормализовать отношения. Мы должны работать так, чтобы отвечать чаяниям людей во всем мире. Чтобы мировые лидеры, кто бы они ни были, работали в интересах людей, улучшали условия их жизни, экономическую и политическую ситуацию. И президент сегодня пытается делать именно это.
Читайте также
Дружба не пахнет