Специально для Newsweek и «Комсомолки» командующий российскими миротворцами в Южной Осетии Марат Кулахметов провел короткую лекцию. Помогая себе огромной деревянной указкой, он показывал слайды — где вокруг Цхинвали традиционные источники напряженности, а где в этом году появилось что-то новенькое. Слайды на английском, потому что были подготовлены к визиту послов стран ОБСЕ. Молодой генерал напомнил, что ему должны подчиняться уникальные по составу Смешанные силы по поддержанию мира (ССПМ) — по полтысячи от России, Грузии и Северной Осетии. Но уже год грузины действуют по своему плану, а осетинский батальон от местного ополчения отличается только нашивками. Послы стран ОБСЕ приехали 8 июля, но у генерала Кулахметова тогда не было времени на лекции.
В тот день с самого утра он сидел с двумя телефонами. Грузины кричали, чтобы осетины сейчас же освободили их четырех военных, а осетины заявляли, что это корректировщики артиллерийского огня и никто лазутчиков возвращать не собирается. «Где-то с 8 часов я успокаивал грузинскую сторону, — вспоминает генерал, — а где-то в 15 часов на меня вышел начальник грузинских миротворцев Мамука Курашвили и сказал, что находится в кабинете министра обороны и передает его требования: через час не освободят — в 18 часов они начинают войну. Мне, конечно, смешно было это слушать, ведь тут даже не стоял вопрос, что не отпустят. И я спросил: вы отдаете себе отчет, делая такие заявления? Давайте так: переждите немного, успокойтесь. Через 5 минут выхожу [на связь], спрашиваю: успокоились? А он: довожу позицию министра обороны… Ну в таком случае, говорю, я должен довести до послов ОБСЕ».
Грузинских военных, которые оказались не разведчиками, а просто возвращались ночью из гостей и свернули не на ту дорогу, власти в Цхинвали отпустили только поздно вечером под наблюдением миротворческих сил (МС) и ОБСЕ. И как раз в эти минуты севернее Цхинвали совершали маневры два российских истребителя. Из-за низкой облачности их было плохо видно, зато реактивные двигатели слышно было хорошо. Потом МИД впервые признал факт профилактического вторжения в воздушное пространство соседнего государства. Кулахметов вероятность грузинского наступления оценивал как высокую: «Могу привести только один пример. Телефонные аппараты у нас в штабе были отключены грузинской стороной. С военной точки зрения, это комплекс мероприятий при подготовке к боевым действиям. Но то, что происходило за кадром, знал только узкий круг людей. Такой ситуации — а я нахожусь в зоне конфликта скоро уже четыре года — еще не было. И все об этом молчат».
КАМУФЛЯЖ ИМ К ЛИЦУ
Мобилизация Кокойты и не нужна, потому что большая часть мужчин и парней либо военнослужащие Минобороны, либо их трудовые книжки лежат в МВД — и они военнослужащие внутренних войск. Все в камуфляже. Когда ОБСЕ с миротворцами заехали в грузинское село с очередным мониторингом и обнаружили запрещенную зенитку, командование грузинской части ССПМ потребовало ехать в город, в осетинское Минобороны в Доме правительства. Там висят фотографии осетинских зениток и приказ об объявлении старшего сержанта Кумаритова лучшим командиром танка. Отдельный стенд посвящен президенту Кокойты, позирующему в камуфляже на фоне разных видов вооружений. «Военная форма к лицу любому мужчине» — гласит подпись.
«Все у нас служат в силовых структурах. В основном молодежь. Время так сложилось», — говорит замминистра обороны Ибрагим Гассиев. С «Лексуса» без номеров он пересаживается на «Паджеро» и едет осматривать позиции возле села Сарабук. До села рукой подать, но приходится часа три, а то и четыре ехать в объезд по засыпанным щебенкой западным склонам. По южной окраине города проходит административная граница. На север тоже нельзя — сразу за Цхинвали начинается анклав из больших грузинских сел, словно нанизанных на асфальтированную Транскавказскую магистраль. С востока за хребтами картина еще сложнее — миротворцы любят сравнивать эту местность с шахматной доской.
Заасфальтировано только метров двести у мемориала — там, где расстреляли мирных жителей Зар в 1992 г., а теперь стоит билборд «Мы помним». Грузины проложили аналогичную объездную дорогу в анклав через восточные высоты. Таким образом, осетинские и грузинские куски соединились паутиной, которая позволяет им жить, не видя друг друга на блокпостах, хотя перемещения по этим виражам опасные. С российской помощью осетинскую дорогу обещали полностью заасфальтировать к ноябрю, и здесь все верят, что так и будет. Грузинское руководство принципиально не собирается класть асфальт: в Грузии не должно быть объездных дорог.
БИТВА ЗА САРАБУК
На прошлой неделе на позициях было относительно тихо. Две женщины в фартуках ходили по позициям и готовили еду для ополченцев, которые окапывались рядом с североосетинскими миротворцами. Мужчина в бейсболке Adidas тщательно протирал промасленной тряпкой ленту для крупнокалиберного пулемета, который стоял в кустах. Другие ленты, уже натертые и блестящие, как змеи, сохли на бревнах и валежнике. С этой точки открывался прекрасный вид на одно из самых больших осетинских сел Дманиси и дорогу, которая идет дальше в грузинское село Эрегви, хорошо различимое благодаря новым красным крышам. Чтобы разглядеть укрепления грузин на Сарабукской высоте, нужно было сменить точку обзора — прогуляться по неглубокому окопу, ведущему в заросли. Здесь тоже есть огневые точки: прикрытый веткой ручной пулемет, а рядом брезентовый навес с койкой.
Укрепления Кокоева по мандату миротворцев должны рассматриваться как незаконные. «Они там начали копаться, поэтому мы тут тоже выставили, — объясняет замглавы Минобороны Гассиев. — Видишь, что-то белое? Мешки там. Напротив этого поста мы должны тоже выставить пост. Почему незаконный? Здесь совместный пост МВД и миротворцев». С края склона, где развевается голубой миротворческий флаг, ему навстречу идет двухметровый миротворец Давид. За две недели у них был один раненый, причем Давид говорит, что миротворец, а комбат Кокоев — что это их, из внутренних войск МВД. Так они смешались.
ГРУЗИНСКИЙ ПОПКОРН
Санакоев не пострадал, ранило его охранников. Теперь во дворе администрации моют новенький бронированный «Хаммер» Санакоева. Недалеко уже построили торговый центр, открыли филиал Банка Грузии, сервис-центр дорожной полиции (можно поменять старые осетинские знаки на грузинские и сдать на права), две современные заправки. В Цхинвали-то по-прежнему разливают бензин из бочек, а в центре города сидит старик в соломенной шляпе с фанеркой А-93 и большой флягой. «А вот это итальянские аттракционы, подарок президента Грузии, стоят полмиллиона долларов. Это наш знаменитый кинотеатр, из Англии нам привезли экран. Тут и попкорн, и дискотека, диджей из Гори, очень хороший», — не устает перечислять помощница Санакоева Ия Баратели.
В Сарабуке спотыкаешься о пулеметы, а тут пьешь колу из фирменных бокалов. Играет лаундж. Саакашвили, рассказывает Ия, как ребенок, радовался попкорну. Кинотеатр построили в селе Тамарашени, которое сливается с Цхинвали, поэтому там ни души. Изредка проплывет полицейский пикап или пройдет на мониторинг колонна «Уралов» с миротворцами. Расчет был на то, что, увидев блага цивилизации, жители сепаратистской столицы захотят выйти из изоляции. Ия считает, что только пропаганда заставляет осетин думать о грузинских властях плохо: напоминают о зарской трагедии и показывают свои танки.
В Цхинвали очевидно, что нелюбовь эта искренняя и все время чем-то подпитывается. Например, историей с 14-летним Андреем Петроченко, который катался на велосипеде около наблюдательного поста грузинского спецназа. Его поймали, стали спрашивать, не ведет ли он разведку, и отвезли в Гори. Утром он подписал показания на грузинском языке, читать на котором не умеет. Тогда его повели в Музей Сталина и вообще стали проявлять заботу. «Они говорили, чтобы я остался там. Чтобы после учебы приехал и там учился в университете. Отказался», — не может прийти в себя подросток. Грузины любят рассказывать, что задержанные осетины просят хотя бы в автозаке прокатить их по Тбилиси, чтобы посмотреть на жизнь.
ПРИВЫКЛИ УЖЕ
Поблизости уже построено новое здание для администрации, а рядом — жилые домики, в которых собираются селить тех, кто сбежит из Цхинвали. Рассчитывают, что желающих будет много. Недавно пригласили врача из цхинвальской больницы, а потом, говорят, ее обманом выманили обратно в город и еще заставили по телевидению выступить с покаянием. Ну и пожалуйста, возмущается Ия, на зарплату $1000 мы еще кого-нибудь найдем. Грузинская молодежь в этих селах тоже под ружьем. Ребенок лет пяти гуляет с отцом по селу и целитсяво всех из игрушечного дробовика. «У нас дети даже во время обстрелов играют на улице. Привыкли уже», — смеется, глядя на это, грузин Александр из службы безопасности, отказываясь назвать фамилию.
В резиденции Джемала Каркусова, в прошлом главы МВД в Цхинвали, а теперь грузинского министра внутренних дел Южной Осетии, — как где-нибудь в НАТО. Подстриженные газоны, офисного вида казармы, штаб, классы и стадион. Когда полицейские в прошлом году стали тренироваться, начались перестрелки. С наблюдательного поста российских миротворцев рядом с осетинским селом Квернети эта полицейская академия видна как на ладони: «Они бегали, совершали марш-броски. Осетины подумали, что это атака». Российские миротворцы строятся. «Напоминаю еще раз: не вести огонь без распоряжения и без целенаправленного огня в вашу сторону», — чеканит командир поста Шамиль Ибрагимов.
Грузинские старики относятся к российским солдатам с неприязнью. У них своя версия: осетины стреляли не по полицейским из штаба Каркусова, а по людям, которые шли на кладбище рядом с базой. По этой версии, полицейские стали сопровождать гражданских — и стало еще жарче. Но в одном с миротворцами не спорят: с их появлением больше такого не было. Хотя им было бы приятнее найти стрелявших осетин.
КОГДА НАКОНЕЦ?
У Фатимы муж тоже служит. Ополченец, называет она вещи своими именами. Зарплата не больше 7000 руб. «Папиросы 7 рублей в Цхинвали, а здесь 15», — жаловалась она. Хорошо еще, что бабушке удалось оформить российскую пенсию в 2500 руб. Для этого ей нужно было прописаться у родственников в Северной Осетии. Получают деньги в Национальном банке в Цхинвали напротив Минобороны. «Шмон делают. Ничего не пускают. Даже соль не пускают», — жалуется на грузин местный житель Валерий. Речь идет о единственном КПП, через который сейчас можно проникнуть в столицу Южной Осетии.
Когда-то между Цхинвали и южным грузинским селом Эргнети был большой рынок, где продавали российские товары, с юридической точки зрения — контрабанду. Сейчас от рынка осталось несколько заколоченных ларьков. Грузины говорят, что, лишив регион основного средства заработка — а за товаром приезжали со многих концов Грузии, — Тбилиси еще больше подтолкнул Цхинвали к России.
Цхинвальские чиновники заявили, что с 1 июля грузины перестанут пускать без грузинского удостоверения личности. «Дезинформация», — сказал на этот счет полицейский, сканируя специальной машинкой югоосетинские паспорта двух женщин. Такой же пост стоит с цхинвальской стороны. Те же мешки, только серые, а там цветные. Черной краской на бетонном блоке написано «Осетия». Потом еще один пост — миграционный. Там тоже запишут. Периодически на этой линии возникают перестрелки. «Если бы мы ответили, в ночь 3 июля могло уже начаться наступление. Мы были предупреждены, чтобы не спровоцировать войну. 25 минут по нам стреляли. По асфальту пули свистели только так», — рассказывает начальник смены Лерик Гассиев.
Гражданские чиновники в Цхинвали недовольны российскими миротворцами. «Иногда создается ощущение, что он на грузин работает», — ругаются в местном «Белом доме». У южных осетин есть разные мелкие проблемы — поступление в вузы, придирки со стороны таможенников, — но главный вопрос один: когда же их признают? «Почему Америке можно, Израилю можно, а вам нельзя? Дали бы им по зубам», — просто сформулировала свои пожелания буфетчица в кафе «Ромашка». А мама заподозренного в шпионаже подростка Марина Петроченко сказала так: «Если вы увидите президента, как его, забыла… Медведева. Дмитрия. Возьмите его за [лацкан пиджака] и спросите: когда наконец?»