Президент Венесуэлы Уго Чавес готовится править и третий срок и четвертый…
«Как же я его люблю! Вот посмотрите, как я его люблю!» Ярица Бланко рвет коробку, за ноги выдергивает из нее куклу Уго Чавеса в камуфляже и красном десантном берете и шумно целует ее в лицо, грудь и ниже армейского ремня. Ярица торгует этим товаром в приморском городке Игеротэ. Кроме барби-десантника в ее лотке — надувная неваляшка под названием «Уго-Встанька», тоже в берете, красные майки с официальным лозунгом предвыборной кампании Чавеса «Uh! Ah! Chaveznoseva!» («Ой-ой-ой, не уходит Чавес мой!») и самопальные диски с песнями боливарианской революции. У Ярицы Бланко есть самые что ни на есть практические причины любить Уго Чавеса: «Раньше мы не имели права работать здесь, полицейские опрокидывали лотки, отбирали наш товар, а нас били. Теперь у нас есть право кормить себя». Ее товарки по импровизированному рынку, как и все лоточники Венесуэлы, дружно хвалят Чавеса.
Элиза Фариас продает в центре Каракаса, возле дома Симона Боливара, самодельные джинсовые сумки. Пять лет назад она взяла кредит, $10 000 на десять лет, купила швейных машинок и материи и из домохозяйки превратилась в индивидуальную предпринимательницу: все восемь прежде вечно голодных домочадцев теперь работники домашней мастерской. «Раньше не было доступа к кредитам для тех, у кого не было официальной работы, но Чавес заставил банки давать нам кредиты», — с явной классовой ненавистью говорит она.
Чавеса вообще любят за то, что он может заставить. Как он заставил измениться всю Венесуэлу. Из латентного союзника США он сделал чуть ли не нового лидера «оси зла». Из государства крупных землевладельцев — республику мелких лавочников. Из скучного города, полного грабителей и убийц, — веселый город, полный тех же персонажей. Это все, на что ему хватило денег, вырученных от продажи нефти.
В общем, эпохальные достижения Чавеса сравнимы с тем, чего достигла Россия за последние 6 лет, когда нефть подорожала в 6 раз. Совпадений столько, что кажется, история нефтедобывающих стран абсолютно детерминирована. Нефтяная «суверенная демократия» — это обязательная вражда с США, довольный народ, окунувшийся с головой в море потребления, и угнетенные оппозиционеры, посыпающие голову пеплом.
Главное отличие от Путина: Уго Чавес очень любит выборы. Он потерпел поражение в качестве лидера армейского переворота в 1992 г., но победил на выборах в качестве кандидата в президенты в 1998 г., а потом еще на выборах 2000 г. и на «отзывном референдуме», с помощью которого противники в 2004 г. пытались прекратить его полномочия. Чавес обещал: если победит на нынешних выборах, прошедших в это воскресенье, через два года он сам проведет новый «отзывной референдум». И если народ и тогда оставит его у власти, попросит поправку к конституции, которая позволит президенту избираться на три и более срока подряд. Народ обещает поддержку, так что с Чавесом Венесуэле придется жить теперь очень долго.
СТРАННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
В революционном Каракасе работают фешенебельные шопинг-моллы и суши-бары, на двух самых высоких офисных башнях столицы каждую ночь зажигается гигантская реклама американских напитков, а революционные лозунги и портреты освободителя Латинской Америки Симона Боливара пестрыми граффити покрывают бетонные заборы и стены тоннелей — словно их ночью тайком намалевали подпольщики.
В сущности, боливарианская революция — это обширная конституционная и административная реформа со множеством переименований (сама страна переименована в Боливарианскую Республику Венесуэла), пара дюжин социальных проектов для бедных, много популистской риторики и личность Чавеса, вокруг которой выстраивается местная вертикаль власти. Этот коктейль дал поразительный результат. Президенту удалось убедить бедное большинство населения Венесуэлы, которое чувствовало себя брошенным собственной властью и средним классом, что государство за него и что оно, население, — участник управления, а не бесправный наблюдатель. Власть Чавеса держится не столько на благотворительных программах — оппозиция предлагает не меньше, — сколько на сильнейшем чувстве вовлеченности в функционирование страны, которое Чавес сумел дать народу и которому оппозиция не сумела ничего противопоставить.
«Я сам часто себя спрашиваю, почему мы называем все это революцией?» — говорит сумрачный генеральный прокурор Боливарианской Республики Венесуэла Исайас Родригес. Родригес, человек из ближнего круга Чавеса, был первым «исполнительным президентом» революционной республики (вторая по иерархии должность в новой политической системе), теперь он кроме генпрокурорских полномочий исполняет обязанности главы «моральной власти». В Венесуэле не три, а пять ветвей власти — кроме исполнительной, законодательной и судебной есть еще «избирательная» и «моральная», она же «гражданская». «В республике произошла смена представительства граждан на непосредственное участие, — пытается растолковать понятие “революция” Исайас Родригес. — Теперь они контролируют, требуют, протестуют, подают свой голос по каждому поводу». Конечно, рассуждает генпрокурор, когда все происходит мирно, это может и не выглядеть как революция, но это просто новый ее тип, которого не знала история.
ОРУЖИЕ РЕВОЛЮЦИИ
По площади Боливара в центре Каракаса расхаживает Че Гевара — черные лохмы из-под берета, камуфляж и сигара. Это не уличный актер для туристов — их в Каракасе нет, Че Гевара отчасти настоящий: под Че косит Умберто Лопес, член левого партизанского движения имени Тупака Амару, которое десятилетиями воевало в джунглях и городах против буржуазных венесуэльских правительств. Он пришел на митинг в поддержку Чавеса, организованный другой бывшей партизанкой — Линой Рон. Чавес легализовал бывших подпольщиков, партизан и прочий анархический люд, которых побаивается благополучная часть венесуэльского общества. «Ты прости, но наша революция ничего общего не имеет ни с Марксом, ни с Лениным, ни с Кубой. Мы — боливарийцы, принцип нашей революции — любовь», — на самом интересном месте Лопес прерывает политинформацию и бросается навстречу боевой подруге Лине Рон, которая во главе толпы въезжает на городскую площадь на чахленьком коне.
Лопес прав: этот политический театр да социальные магазины, которыми, кстати, владеют соратники Чавеса, — едва ли не единственные намеки на строительство социализма. Когда президент только пришел к власти, цены на нефть были рекордно низкими: и он, как настоящий социалист, на свою беду, привлек к бесплатным общественным работам армию — за это военные чуть не свергли его в 2002 г. При нынешних ценах Чавес оставил армию в покое, теперь главное оружие революции — «боливарианские миссии».
На центральной площади трущобного квартала (на венесуэльском диалекте — баррио) Петаре — представительства разных миссий. Под плакатом о геноциде палестинского народа «миссионерша» Марилу Ромирес заполняет бумаги, чтобы отправить делать операцию на Кубу сидящего рядом в инвалидном кресле Херардо Риваса. Семь лет назад ранним утром Херардо шел с женой в супермаркет, на них напали, пуля задела позвоночник.
Херардо очень хочет на Кубу и уверен, что туда попадет, потому что рядом стоит живой пример — Франклин Ибарра. В 2001 г. он написал о своей болезни Чавесу прямо во дворец Мирафлорес и получил ответ. Франклина отправили на Кубу. «Теперь я вижу цвета», — радуется Ибарра. Он уверят, что знает лично 30–40 таких же, как он, бывших полуслепых, которых оперировали на Кубе.
Теперь в трущобах есть даже свой кубинский врач, который, по местной легенде, сам отыскивает больных бедняков. Миссия «Баррио адентро» сняла для кубинца комнату на первом этаже самодельного кирпичного домика в самой глубине трущоб: шкаф с лекарствами, прибор для давления, весы для новорожденных, стенгазета со скрещенными кубинским и венесуэльским флагами и заголовком «Народы-побратимы — едины в медицине». Тесно, пахнет старым цементом. Кубинский врач, молодой усатый красавец, в кабинет пустил, но предупредил, что говорить не имеет права ни слова без разрешения кубинского посольства, и умолял не фотографировать — ведь это может погубить его карьеру. Теперь в Петаре ждут кубинских тренеров по бейсболу.
БИТВА ЗА НЕФТЬ
Кубинских специалистов Чавес завозит в Венесуэлу по формуле «нефть в обмен на мозги». Это стало возможным после того, как он взял эту нефть под свой контроль. Устраивать что-то вроде дела ЮКОСа не пришлось, но резонанс получился еще более громким и противоречивым.
Венесуэла национализировала добычу задолго до революции, в 1976 г. — ровно в середине тридцатилетнего периода двухпартийной рыночной демократии. Вся добытая нефть с тех пор принадлежит госкомпании «Петролео де Венесуэла» (PDVSA). Ее менеджмент и большинство рабочих были против Чавеса. «Все началось с того, что в феврале 2002 г. Чавес прислал нам пять новых членов в совет директоров, — рассказывает Эдди Рамирес, один из семи членов старого совета директоров PDVSA. — Мы начали забастовку».
Чавес отомстил. «Из компании уволили 23 000 сотрудников всех уровней», — вздыхает Рамирес с видом человека, изнуренного долгой и непосильной борьбой. Разумеется, сам он был в числе уволенных, и теперь ему ничего не остается, кроме как высмеивать новую, «красную» PDVSA: «Вместо «пирамиды» в руководстве PDVSA теперь несколько группировок, которые соревнуются, кто из них революционнее. Теперь мы даже не выбираем квоту ОПЕК: вместо 3,2 млн баррелей в день добываем 2,6 млн». «Мы были госкомпанией, но это все равно был бизнес, — вспоминает лучшие времена Рамирес. — Мы никогда не продавали нефть в кредит и всегда только за доллары, а эти продают вперед и по бартеру. А Куба нашу нефть еще и реэкспортирует».
Бывший директор показывает внутренние е-мейлы PDVSA, которые ему передали еще не уволенные коллеги: «Друзья и товарищи. Завтра будет проходить митинг в поддержку президента Республики. Каждое управление должно обеспечить максимальное число участвующих в обязательном порядке». У работников PDVSA c19 октября предвыборное расписание — до трех пополудни. Дальше — «быть в распоряжении, чтобы по призыву руководства принять участие в любом мероприятии без промедления».
Согласно другому письму все сотрудники «должны использовать предметы одежды красного цвета в течение всего дня. Следует идентифицировать работников, которые отказываются носить красные предметы, и сообщать о них». В бывшем шикарном главном офисе PDVSA -ЭНД_НБСПкорпус боливарианского университета: в зеркальных лифтах ездят студенты-леваки.
ВРАГИ РЕВОЛЮЦИИ
В маленькую комнатку одного из оппозиционных штабов набилось множество телекамер. Несколько молодых людей с перепуганным, но решительным видом снимают красные чавесовские футболки и надевают белые с именем кандидата от оппозиции Мануэля Росалеса. Голос Джакет Пердон дрожит: она недавно стала «перебежчицей» от чавистов. И теперь она боится: «Они, может быть, убьют меня. Когда я была с чавистами, у нас было чувство, что нам все можно, и мы нападали на нечавистов. Но теперь я не могу больше издеваться над остальными людьми». И признается: чависткой она стала не из-за идей, а потому, что было «весело буянить вместе».
«При Чавесе коррупции стало на порядок больше», — доказывает Роберто Смит Перера, глава одной из оппозиционных партий и бывший совладелец первой венесуэльской компании сотовой связи. «Он чудовищно расколол общество, всех поделил на своих и врагов», — жалуется священник Армандо Янсеннс. «Он увольняет нелояльных и принимает недемократические законы», — негодует Анна-Хулиа Хатар, руководитель неправительственной организации Sumate, которая в 2003 г. собрала 2,5 млн подписей для «отзывного референдума». Хатар приводит избитые примеры: Закон о социальной ответственности телевидения и радио, и недавний Закон о неправительственных организациях. Согласно последнему, будто списанному под копирку у российской Госдумы, все НПО должны регистрироваться в специальном органе и раскрывать источники финансирования.
У главы «моральной власти» Исайаса Родригеса есть ответы на эти обвинения. «Мы не против НПО, но когда они финансируются из-за границы, чтобы подорвать наш суверенитет и установить параллельную власть, — это извращение». А закон об ответственности ТВ был нужен потому, что пресса тоже «извратилась»: «Телеканалы подменили собой политические партии. Кроме того, они привносили чуждые нам ценности, особенно из США», — сосредоточенно проповедует Родригес.
НАПОЛЕОН В ОТСТАВКЕ
Человек с именем циркового импресарио — Наполеон Браво встречает нас в гостиной своей виллы, наполненной гламурными безделушками. «Вообще-то меня зовут Хосе Родригес. Но в Латинской Америке все Родригесы, так что с этим именем делать карьеру абсолютно невозможно».
Еще недавно Наполеон вел самую популярную новостную аналитическую передачу «24 часа» на крупнейшем частном канале Benedicion. В 2004 г. передачу закрыли. «Мы были одной из самых свободных в смысле прессы стран мира, — вспоминает Наполеон. — У нас был практически свободный доступ к любому министру и президенту». При Чавесе порядки изменились на прямо противоположные. Зато президент открыл свою программу «Алло, президент!», где раз в неделю в прямом эфире отвечал на звонки народа. «Когда он был в тюрьме, его мама приезжала ко мне и спала на этом диване. — Наполеон слегка подпрыгивает на мягкой обивке. — Он думал поэтому, что я буду его пиарщиком».
Наполеон не стал пиарщиком. А в 2002 г. он устроил настоящую провокацию: сравнил обещания Чавеса с реальностью. Например, президент обещал, если через год на улицах останутся беспризорные дети, он усыновит их и сделает «детьми республики». Наполеон приводил уличных детей ко дворцу Мирафлорес и снимал, как их гнала охрана.
Сначала завели несколько судебных дел на самого Наполеона, потом на хозяина канала Густаво Сиснероса, потом полиция в масках ворвалась в офис канала и провела обыск, потому застрелили собаку Сиснероса. В 2004 г. Сиснерос при посредничестве Джимми Картера встретился с Чавесом, и они договорились изменить политику канала. Теперь Benedicion больше не нападает на Чавеса, программа «24 часа» закрыта, а Наполеон Браво ведет ток-шоу на радио Union, пишет в газетах («радио и газеты Чавеса не очень интересуют»). А на другой радиостанции отставная телезвезда делает передачу о событиях второй половины XX в. — год за годом, что было в политике, что носили, на что ходили в кино и кто возглавлял хит-парад.
ОБЩИЙ ГРЕХ
Во время главной демонстрации в поддержку оппозиционного кандидата Ману Росалеса Чавес позволил себе пару невинных уловок: закрыл несколько дорог в Каракас на профилактику — чтобы трудней было добраться из провинции. Напрасная предосторожность. Среднему классу, который пришел послушать Росалеса, было жарко. Речь кандидата еще не достигла середины, а многие демонстранты уже потянулись прочь, в сторону соблазнительно открытых дверей моллов и кафе.
«У нас на совести — один общий грех, — печально сказал, глядя на это бывший директор нефтяной монополии Эдди Рамирес — мы забыли про людей из трущоб. Когда государственные школы испортились лет 20 назад, мы забрали оттуда детей и отдали их в частные. Когда испортились больницы, мы записались в частные клиники. Когда в городе стало опасно, мы натянули проволоку под током вокруг домов и наняли охрану. Теперь страной правит Уго Чавес». В этот момент он был очень похож на бывшего топ-менеджера ЮКОСа.
ЭНД_НБСП