Аркадий Дворкович: «Мы всегда говорили: Россия – открытая страна»

Россия вступила в фазу тяжелого кризиса. Упала цена на нефть, с ноября Центробанк был вынужден опускать курс рубля, в промышленности начался спад производства. Помощник президента по экономике Аркадий Дворкович объяснил Михаилу Фишману, в чем логика реакции властей на кризис, и предположил, что скоро дела пойдут на поправку.
В России кризис начался с падения фондового рынка. Вы ожидали, что оно будет таким глубоким?
Нет. Но наш фондовый рынок все-таки еще достаточно мал, и с него ушел значительный объем денег — не только из-за российских проблем, но и из-за проблем мировых банков и фондов. Они пытались собрать наличность для решения своих задач. И в этом смысле падение российского фондового рынка отражает глобальную ситуацию.
А не отражает ли оно перекошенность российской экономики, в которой краткосрочные вложения играют более заметную роль?
Конечно. Я это и имел в виду, когда говорил, что российский рынок мал. Пока долгосрочные источники капитала еще формируются, и на российском рынке нет возможности привлечения значительных объемов долгосрочных ресурсов. Короткие деньги имеют свойство уходить быстро.
Выходит, связь российской экономики с глобальной оказалась непрочной? А рост фондового рынка был обеспечен исключительно краткосрочным капиталом?
Напротив — чрезвычайно прочной. Мы — неотъемлемая часть мировой экономики. В последнее время мы увидели, что интегрированы настолько сильно, насколько это возможно. Об этом свидетельствует и вес внешней торговли в ВВП, и роль иностранных заимствований.
Это не было неожиданностью. Мы всегда говорили, что Россия — открытая страна. Мы сознательно открывали экономику, обеспечивали конвертируемость валюты, чтобы получить максимальные выгоды от притока капитала и от внешней торговли. И этими выгодами воспользовались довольно хорошо.
Компании не продавали доли в капитале, а обеспечивали свой рост займами. Теперь на выкуп этих долгов государство тратит огромные деньги.
Оно не тратит, оно предоставляет кредиты. Это не бесплатные деньги. Мы считаем, что они в подавляющем большинстве случаев вернутся, причем с процентами, а налогоплательщики от этого только выиграют.
Зачем их спасать? Крупная компания теряет активы на маржин-коллах. Ну и пусть.
Во-первых, в большинстве случаев проблемы с платежами по долгам иностранным кредиторам будут вести к требованиям о долгосрочном погашении со стороны российских кредиторов. Российские банки должны будут сделать стопроцентное резервирование по всем заимствованиям тех, кто не выполнил обязательства по своим другим долгам. А это означает необходимость резкого увеличения капиталов всех российских банков, и прежде всего системообразующих. Это просто может оказаться дороже оперативного содействия в исполнении внешних обязательств.
Во-вторых, поддержка оказывается выборочно, исходя не из лоббистских возможностей, а из оценки влияния ситуации в группах компаний на экономику. Мы говорим о таких группах, как «Русал», «Ренова», «Альфа», наши нефтяные компании. Чтобы разобраться в структуре их бизнеса — насколько проблема с выкупом долгов повлияет на текущую деятельность всех остальных компаний группы, — нужно время. И оперативной поддержкой мы это время выиграли. Теперь понятно, сколько есть резервов у акционеров, у компаний, где они смогут справиться сами, а где необходима поддержка государства. Но как быстрое и оперативное решение такая поддержка по внешним долгам, конечно, была нужна.
Эти активы попадают в залог в госбанки. Выкупить их обратно смогут не все. Есть план, как расставаться с этими активами?
В каждом конкретном случае ситуация будет анализироваться отдельно. Прежде всего, у государства нет намерений устраивать новую кампанию по национализации, нет стратегических планов увеличивать свою долю в экономике. Эти активы будут рассматриваться как временно находящиеся в собственности. Они будут реализовываться. В ряде случаев, правда, возможно и продление сроков кредитных договоров. Решение будет приниматься исходя из того, насколько проблема компании уже стала проблемой платежеспособности или осталась проблемой ликвидности. Не исключено и участие тех же самых иностранных инвесторов. Но уже не в спонтанном режиме, а на основе анализа и переговоров с инвесторами.
А выглядит так, будто государство говорит: это наше, не отдадим. Выкуп долгов воспринимается таким образом.
Он может восприниматься любым образом. Важно, что мы получим в результате.
Плавно снижается курс рубля. Ряд экспертов предлагают не тратить резервы и отпустить рубль. В голову приходит аналогия с преферансом. Может быть, лучше отобрать свои взятки сразу?
Я бы не сравнивал политику, которая оказывает влияние на жизнь людей, с карточной игрой. В 1998 году за чертой бедности оказались более 30% граждан. В последние восемь лет число таких бедных семей снизилось более чем в два раза, и потерять эти достижения мы не имеем права. Поэтому резкой девальвации не будет. Мы анализируем, как изменение курса влияет сегодня на поведение людей. Плавность снижения дает возможность людям, банкам, компаниям приспособиться к ситуации. Сейчас самое главное — дать время реструктурировать активы, обязательства, поменять поведение, может быть, стиль потребления. В общем, поменять жизнь.
Если цена на нефть, например, пойдет дальше вниз, то результат будет тот же самый: обвал курса. А резервы уже будут потрачены.
Цены на нефть могут как снизиться, так и повыситься, с вероятностью около 50%.

Если цены на нефть останутся низкими или снизятся, дальнейшее снижение курса неизбежно. А если они будут расти, значит, будут расти цены и на другие товары российского экспорта, и значительное снижение курса будет уже не столь очевидно. Мы здесь подбрасывать монетку не можем.
На четвертый квартал этого года правительство, и прежде всего Банк России, который принимает независимые — я хочу подчеркнуть, независимые — решения, сделали определенный выбор и ему следуют. Ситуация может измениться, и тогда будут приниматься другие решения. Я повторяю: главный акцент будет делаться на интересы людей. Никаких потрясений мы вызывать не хотим.
Резкое снижение курса может оказаться экономически здравым и при этом вызвать тяжелые психологические последствия. Что важнее?
Центробанк — самостоятельный орган. Всегда во всех странах проводятся консультации с другими органами и ветвями власти. Но окончательное решение принимает Центральный Банк. Для него важны все аспекты ситуации. Он смотрит, как изменение курса повлияет на банки, как изменение курса может повлиять на долговую проблему — снижение курса рубля увеличит для российских компаний стоимость обслуживания внешнего долга, который номинирован в долларах или евро. Эта проблема может усугубиться. Плюсы снижения курса тоже очевидны: повышение конкурентоспособности российских товаров как внутри страны, так и за рубежом.
У вас есть представление, в каких отраслях будет позитивный эффект?
Очевидно, в тех, которые больше ориентируются на внутренний потребительский спрос. Это сельское хозяйство, автомобильная промышленность. На внешних рынках получат выгоды экспортеры. Это химия, металлургическая отрасль. В какой-то степени также машиностроение. Это действительно важные отрасли.
Вы можете оценить сегодня размеры выпадающих доходов в бюджете следующего года не только от нефти, но и от недоплаты налогов?
Министерство финансов еще не представило окончательный расчет. Тем не менее понятно, что речь идет о потерях, измеряемых триллионами рублей. Если у нас бюджетная система в целом — это примерно 18 трлн рублей, то потери могут составлять до 20% от этой суммы. Это немало. И приведет к бюджетному дефициту, который будет покрываться большей частью за счет средств резервного фонда.
А вообще хватит денег?
Во-первых, да, хватит. Во-вторых, сейчас идет анализ расходов и программ, возможности удешевления организации тех или иных проектов. Цены на многие вещи снизились, прежде всего, в инвестиционных проектах, капзатраты. Многое можно сделать дешевле без потери качества.
В 2009 году хватит?
И в 2010-м. И частично в 2011-м при нынешних ценах на нефть. У нас есть время в течение как минимум 2009 года посмотреть, что можно скорректировать в планах на следующие годы.
Можно даже два года продержаться за счет резервов. А что потом?
Речь не о том, чтобы продержаться или не продержаться, а о том, как правильно реализовывать намеченные приоритеты. Мы не собираемся отказываться от инновационного развития, от инвестиций в человека. Многое можно делать эффективнее и дешевле. Многое нужно поменять, прежде всего, в финансовой политике. Мы завершаем обсуждение параметров реформы медицинского страхования, пенсионного страхования. Здесь может быть корректировка финансовых решений, запланированных под более положительный сценарий.
Так и не принято решение по снижению НДС, зато увеличится то, что сегодня является ЕСН.
Нагрузка может возрасти в 2010 году, но, во-первых, до этого, в 2009 году, она снизится. Во-вторых, если не будет принято других решений, то произойдет по крайней мере частичная компенсация за счет снижения налога на прибыль. Но не полная.
Тем более если прибыли не будет.
Тем более если прибыль будет меньше, скажем так. Но и президент, и премьер публично подтвердили, что в первом квартале мы вернемся к вопросу о возможных дополнительных компенсациях роста страховых взносов в 2010 году. У нас нет цели увеличивать налоговую нагрузку.
Вы недавно сказали, что в следующем году дела пойдут на поправку. Почему?
Может быть, этого не произойдет, но может произойти, и шансы — существенные. Мировые рынки в последние годы показывали, что могут гибко реагировать на проблемы. И сегодня процесс очищения от долгов и грехов идет достаточно быстро. Многое зависит, конечно, от решений и действий приходящей администрации США. От того, насколько быстро с проблемами справится самая сильная экономика мира, будет зависеть ситуация во всем мире. У меня ощущение, что это возможно. Не возврат к легкой жизни в условиях быстрого роста, а оживление мировой экономики — и российской экономики как ее части — может начаться уже в следующем году.
Принято решение удлинить президентский срок. Вы сказали, это полезно для экономики. В чем польза?
В более взвешенном, спокойном подходе к перспективным проектам, потому что у президента появится возможность в течение более длительного срока заниматься конкретными делами, а не предвыборной кампанией и не вхождением в дела. При 4-летнем сроке на реализацию политики остается 2,5, максимум 3 года. С нашей точки зрения, в нынешний период в силу масштабности задач этого для России недостаточно. И инициатива президента здесь вполне своевременна. Нам еще в ближайшие 10–20 лет точно понадобится реализация таких масштабных проектов.
Вы отвергаете мнение, что частая сменяемость власти оживляет экономику?
Прежде всего она оживляет политику, конечно, а не экономику.
Это связанные вещи.
Вопрос в том, что важнее: оживление экономики или задержки в осуществлении экономической политики и намеченных планов. В любом случае абсолютно необходимый компенсирующий фактор — наличие сильных институтов гражданского общества, обратной связи через СМИ, через общественные институты, через партийную систему. Иначе предложенное решение будет неэффективным.