«День победы! Как он был от нас далек, как в костре потухшем таял уголек…» — с трогательным акцентом выводил слова советской песни приехавший в Белград из Косова хор сербских детей в фольклорных костюмах. Надежды сербов вернуть непокорную провинцию тают — эта песня, по замыслу организаторов концерта, должна была бы навевать грусть. Но в актовом зале Белградского университета царила эйфория: публика, стар и млад, хлопала в такт музыке и пыталась подпевать. Источником всеобщей радости стал сидящий в президиуме и хитро щурящийся в зал представитель братского славянского народа — Никита Михалков. Собрание устроила организация молодых православных фундаменталистов «Номоканон», получившая известность отрицанием военных преступлений, совершенных сербами за время последних балканских войн. Официальный Белград эти преступления признает и сотрудничает с Гаагским трибуналом в поимке виновных.
Когда Михалкову дали слово, он объяснил, в чем истинная суть звучащих в адрес сербов обвинений: «Вот говорят о правах албанцев, но мы же взрослые люди и понимаем, что на самом деле идет война с православием». Зал разразился бурными аплодисментами. Михалков прищурился еще хитрее и нанес главный риторический удар: «Потому что православие — это основная сила, противостоящая культурному и интеллектуальному макдоналдсу». Аплодисменты перешли в овации. Вдруг из зала раздался провокационный вопрос: «А что лучше — макдоналдс или сталинизм?» — «Ну это кому как», — ответил сын лауреата Сталинской премии.
Все это происходило в прошлый четверг, за три дня до президентских выборов, на которых гражданам Сербии по большому счету и пришлось выбирать между «православием» и «макдоналдсом». «Православие», то есть политический панславизм с религиозной закваской, представляет Томислав Николич — кандидат от Сербской радикальной партии Воислава Шешеля, томящегося сейчас в гаагских застенках. «Макдоналдс», то есть европейский, прозападный путь Сербии олицетворяет нынешний президент Борис Тадич. Схватка обещала быть увлекательной, так как соперники шли почти вровень. Этот номер «Русского Newsweek» сдавался в печать еще до воскресных выборов, но давать какие-то прогнозы можно было и до открытия избирательных участков. По данным опросов, Николич должен был получить больше голосов в первом туре, но в неминуемом втором, который состоится 3 февраля, голоса других демократических кандидатов позволяют выиграть Тадичу. Хотя голову на отсечение никто не дает.
Победа Тадича будет означать выбор прозападного пути. Сербские политические весы качнутся в сторону тех, кто готов стоически перенести независимость Косова и двигаться дальше в сторону ЕС. Это станет началом конца панславизма — идеологии, определившей путь Сербии в XX в. Если все-таки победит Николич, то сербы продолжат попытки строить союз с далекой и не совсем понятной им Россией, которая и сама дает довольно противоречивые сигналы относительно того, к чему она стремится на Балканах и кого там поддерживает.

ЗА НАМИ ПУТИН

Вице-премьер Божидар Джелич, бывший советник Анатолия Чубайса, а ныне второй человек после Тадича в Демократической партии, с гордостью демонстрирует корреспондентам Newsweek сербскую газету, где на правах рекламы опубликовано письмо, только что присланное президенту Тадичу его российским коллегой. Путин поздравляет Тадича с 50-летием и желает ему успехов в работе. «Учитывая, что это послание написано за три дня до перевыборов, то вряд речь идет об успехах на ниве пчеловодства», — объясняет непонятливым Джелич. Может быть, демократы и выдают желаемое за действительное (интересно, а как еще мог Путин поздравить коллегу из дружественной страны с юбилеем?), но послание российского президента пришлось им очень кстати. Ведь долгожданные вести из Брюсселя о приглашении Сербии в ЕС все никак не идут.
Джелич — главный сербский переговорщик с Евросоюзом. У него есть ручка, которую можно назвать самой известной письменной принадлежностью Сербии. Ею вице-премьер обещает подписать давно обсуждавшееся с Евросоюзом «Соглашение о стабилизации и ассоциации», которое можно считать официальным приглашением Сербии в ЕС. Джелич еще надеется использовать ее до второго тура выборов, но признается, что этому может помешать позиция Нидерландов, связывающих этот вопрос с поимкой и выдачей в Гаагу скрывающегося от правосудия генерала Младича — главного подозреваемого по делу об истреблении мирных граждан в Сребренице в 1993 г. и других актах геноцида. У неторопливости Европы есть и другая причина — жесткая реакция сербского премьера Воислава Коштуницы на решение ЕС направить в Косово полицейских и юристов, которые частично заменят собой структуры ооновской администрации в случае одностороннего провозглашения независимости края.
Коштуница — крайне трудный партнер партии Тадича по правящей коалиции, олицетворяющий еще одну тенденцию сербской политики: попытку поженить славянский национализм и западную демократию. По вопросу о Косове позицию партнеров трудно назвать общей. Сторонники Тадича предпочитают не связывать вопросы о Косове и ЕС. С Коштуницей все иначе: он заявляет, что для Сербии Косово важнее, чем Европа, поэтому от него ждут неприятностей — например, экономической блокады Косова со стороны Сербии. На выборах Коштуница поддерживает Велимира Илича — политика такого же, как и он сам, гибридного типа. Илич, вероятнее всего, займет в первом раунде третье место. При Милошевиче он был мятежным мэром своего родного города Чачак. Когда в стране наступила революционная ситуация, он с группой сторонников прорвался сквозь милицейские кордоны в центр Белграда и сходу взял сербский парламент — скупщину, моментально став героем революции. Впрочем, в дальнейшем Илич был в основном героем скандалов.
«С вами его как будто подменили», — говорили нам присутствовавшие при интервью сербские коллеги. Они привыкли видеть другого Илича, который называет журналистов и политических оппонентов наркоманами и гомосексуалистами, грозится совершить над ними сексуальное насилие или просто отрезать пальцы. С нами Илич был сама вежливость, хотя и немного возмутился вопросом, что бы он передал двум миллионам косовских албанцев, все еще формально являющимися гражданами Сербии: «Мы дали им образование, мы дали им европейскую перспективу, и что они сделали нам в ответ?!»
Политики гибридного типа имели шанс сформировать в Сербии устойчивый политический центр, но Коштуница оказался слишком скучным, а Илич — слишком эксцентричным, да и избиратели поняли, что скрестить ежа с ужом, наверное, не получится. В результате происходит поляризация, кульминацией которой стало нынешнее противостояние Тадича и Николича.

КУДА СЛАВЯНИНУ ПОДАТЬСЯ

Первым, с кем мы сталкиваемся у VIP-входа белградской «Арены» (крупнейшего в Европе крытого стадиона), придя на предвыборной митинг Радикальной партии, — сам кандидат в президенты Томислав Николич. Бывший кладбищенский работник, идущий по жизни с соответствующим профессии скорбно-торжественным выражением лица, не был, подобно создателю партии Шешелю, замешан в военных преступлениях, поэтому считается респектабельным представителем радикалов. Говоря о славянском братстве, Николич заявил «Русскому Newsweek», что надеется на дальнейшее усиление роли России на Балканах: «Я восхищаюсь президентом Путиным — он заставляет сербское руководство продолжать бороться за Косово».
Протестный электорат радикалов сложных решений не ищет. Если бы хрупкая пенсионерка Мария Икич, держащая дрожащими руками фотографию Владимира Путина, встретила бы на улице косовского премьера Хашима Тачи, то она «перерезала бы ему горло». «Я хочу, чтобы Сербия и Россия объединились. Если надо, мы всё продадим русским, и пусть они нами будут руководить», — заявляет она. Услышав эти далеко идущие заявления, стоящая рядом блондинка с партийным значком настойчиво просит нас прекратить интервью.
Выбравшись из толпы, мы натыкаемся на победительницу последнего конкурса «Евровидения» Марию Шерифович. Казалось, что она немного не в своей тарелке — неудивительно для культивирующего лесбийский имидж представителя цыганского меньшинства, оказавшегося на митинге православных ультранационалистов. «Я почти всю жизнь прожила за границей и ничего не понимаю в сербской политике, а здесь я просто чтобы отблагодарить хороших людей за услугу», — объясняет она. Пока мы говорим, диктор зачитывает имена русских друзей партии, приславших свои поздравления: Владимир Жириновский, Сергей Бабурин, Геннадий Зюганов, Жорес Алферов, Светлана Савицкая…
По крайней мере в одном братские русский и сербский народы расходятся кардинально: в России либеральные демократы — это близнецы и братья сербских радикалов; сербские же либдемы полностью соответствуют своему названию. Их кандидат Чедомир Йованович требует полностью закрыть косовскую страницу и на всех парах устремиться в ЕС. Их предвыборный митинг напомнил бы о «Макдоналдсе» не только Никите Михалкову, в том числе и из-за юного возраста потребителей этой идеологии — все паузы между выступлениями заполнялись музыкой, позаимствованной, по признанию близких к организаторам людей, из свежих американских чартов. Светотехники не покладая рук работали с прожекторами, а в кульминационные моменты лидеров окутывал подсвеченный сценический дым. Россия упоминалась в выступлениях еще чаще, чем на митинге радикалов, но совсем не в братском ключе:
 — Хотим быть современным европейским государством, а не русской провинцией.
 — Что бы нам ни навязывали русские менторы, мы победим!
 — Против нас — армия во главе с Путиным, олигархами и криминалом.

ХРУПКИЙ ОРЕШЕК

Шансов на победу у Йовановича никаких, но несколько процентов голосов его сторонников во втором туре помогут Тадичу одержать победу. То же самое можно сказать о единственном кандидате, представляющем нацменьшинство, — венгре Иштване Пасторе из многонациональной Воеводины. Он, как и Йованович, считает косовскую страницу закрытой. «Шансы сохранить Косово были утеряны сербским руководством в 80-е и 90-е годы», — заявил он «Русскому Newsweek». Его митинг проходил посреди шикарной барочной архитектуры наполовину венгерской Суботицы, делающей ее столь непохожим на любой сербский город.
В толпе развевались венгерские национальные флаги, это могло бы навести кого-то на ассоциации с предвоенными албанскими митингами в Косове. Теоретически в Сербии еще остался потенциал для дальнейшей дезинтеграции по этническому принципу, но реально никто не верит в возможность отделения Воеводины, мусульманского Санджака или албанского Прешево. После шока Косова белградский политический истеблишмент повернулся лицом к нацменьшинствам, завлекая их в общенациональные партии. Так за сердца санджакцев сражаются партии Тадича и Илича. А в Воеводине мы встретили венгра Отто Кишмартона, ставшего мэром родного города Кикинда от Радикальной партии. Он битый час рассказывал нам, почему партия Шешеля лучше всего защищает интересы нацменьшинств. Следуя партийной линии, он заявил Newsweek, что политический союз с Россией предпочтительнее союза с Европой, но выразил робкую надежду на то, что одно другому не мешает.
Для сербов дружба с Россией — благодатная почва для рефлексий. «Мне с детства долбили, что Россию надо любить, — рассуждает, сидя с нами в кафе, известный режиссер Милутин Петрович. — А я все думал, почему я должен любить страну, которая через три страны от нас?» Ему кажется, что сербы больше похожи на итальянцев, чем на русских, и признается, что его поколение сербских интеллигентов воспитано на американской культуре. Рефлексируют и политики. Свободно говорящий по-русски вице-премьер Джелич считает, что у сербов «не осталось аппетита к панславянским идеям». «Сербия весь XX век пыталась быть Пьемонтом для южных славян (Пьемонт — королевство, которое в XIX веке взяло на себя роль «собирателя итальянских земель». — Newsweek), и если кто из-за этого больше всего пострадал, так это наш народ».
Тем временем Никита Михалков укрепляет панславянские связи со своим другом Эмиром Кустурицей. Мусульманин-босняк по рождению, тот в 2005 г. принял пропагандируемое Михалковым православие, получив при крещении имя Неманя. Накануне белградского выступления Михалкова друзья-режиссеры веселились в созданной Кустурицей образцово-показательной сербской деревне, прозванной в народе Эмиратами — по прежнему имени самого хозяина. Здесь они нанесли жесткий удар по «культурному макдоналдсу»: устроили торжественные — со священником — похороны фильма «Крепкий орешек».
Рассуждая на следующий день о политических институтах всемирного «макдоналдса», Михалков сравнил Евросоюз с 15 стариками, которые думают, что если им всем слиться, то получится один молодой. «А на самом деле получается просто комфортабельный дом престарелых», — объяснил режиссер. Впрочем, после всего пережитого за последние 20 лет многие сербы дорого бы дали, чтобы поменять любые молодецкие забавы на спокойствие европенсионера.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *