Перед саммитом «большой двадцатки» Россия и Китай призвали отказаться от доллара в качестве мировой резервной валюты. Автор этой идеи — нобелевский лауреат по экономике Джозеф Стиглиц сейчас оказался в центре глобальной дискуссии о будущем капитализма. Своими мыслями о состоянии мировой финансовой системы, возрастающей роли Китая и бессмысленности ВВП как показателя уровня развития экономики Стиглиц поделился с корреспондентом Newsweek Раной Форухар.
Вы многие годы говорили о том, что система валютного резерва, основанного на долларе, не работает. Почему теперь об этом говорят все кому не лень?
Чтобы резервная валюта была эффективной, она должна быть стабильной, а уже некоторое время назад стало ясно, что доллар этому условию не отвечает. Финансовый кризис расставил все точки над i. Планируемые расходы нереалистичны. Перспективы туманны. Велика опасность инфляции и ее последующего влияния на доллар. Разумеется, это сильно волнует китайцев. Они видят, что уже потеряли часть своих инвестиций в США. И очень боятся, что $2 трлн резервов, которые они сумели скопить такими громадными усилиями, у них на глазах съест инфляция.
Есть и общее соображение о том, что нынешняя резервная система фактически вынуждает бедные страны давать взаймы США под очень низкие проценты. Это говорит о неравноправии участников рынка, а кроме того, снижает потребительский спрос тогда, когда он особенно нужен.
Недавно вы выступали в ООН с проектом новой резервной системы. Как она должна работать?
Новая система могла бы существовать за счет уже одобренных МВФ мер по удвоению объема специальных прав заимствования — SDR (расчетные денежные единицы Международного валютного фонда. — Newsweek) для нуждающихся стран. Вместо того чтобы вкладывать свои средства в долларовый резерв, который никак не способствует росту потребления, страны в случае необходимости могли бы брать деньги из фонда SDR объемом в $42,8 млрд. Тем самым они будут тратить доходы, а не закапывать их в землю.
Китай выступает против резервной системы, основанной на долларе. Значит ли это, что он взял курс на более агрессивную экономическую политику?
Думаю, Китай уже некоторое время играет более важную роль, чем всем казалось. Мы знаем, как они помогали Африке, пытались купить Rio Tinto (транснациональная австралийско-британская горнодобывающая компания. — Newsweek) и т. п., но никто не ожидал, что они заполучат большинство африканских контрактов Всемирного банка. Они весьма конкурентоспособны. По-моему, они стремятся представлять точку зрения менее развитых государств, но до сих пор делали это, не вступая в конфронтацию, чтобы не расстраивать США. А США, в отличие от китайцев, часто видят в КНР конкурента Америке.
Вы только что вернулись из Китая. Что там сейчас с экономикой?
Думаю, они очень хорошо контролируют ситуацию. У них большой и гораздо более полный пакет стимулирующих мер, чем в США. К тому же у них нет таких проблем с финансовым рынком.
А что насчет Европы? Вы разрабатывали для французского правительства новый способ измерения экономического роста, который учитывал бы факторы образования, госуправления, здравоохранения и т. д. Как это будет работать?
Система расчета ВВП крайне неудачна, так как эффективность государственных расходов может быть разной. Приведу два примера. В США мы тратим громадные деньги на здравоохранение, но в итоге показатели продолжительности жизни, смертности и т. д. у нас хуже, чем во многих европейских странах. Эти расходы влияют на рост ВВП, несмотря на то что большая часть затрат на здравоохранение — выброшенные деньги. Другой пример: у нас самый высокий процент заключенных среди всех развитых стран. Это признак того, что общество устроено неправильно. Но расходы на содержание тюрем также увеличивают наш ВВП. То есть налицо обратный эффект.
Поэтому мы пытаемся разработать метод расчета, который учитывал бы такого рода факторы, а также вклад образования, здравоохранения и др.
Вы считаете, что европейская модель социального обеспечения лучше удовлетворяет нынешним экономическим потребностям?
Несомненно. Европейская система социальной защиты действительно может работать как своего рода экономический стимул, побуждая людей не снижать расходы или меньше откладывать, потому что они чувствуют себя в большей безопасности. Очевидно, что американская модель корпоративного социального обеспечения — забота о компаниях, а не о людях — провалилась.
2018-04-09