Несколько лет назад Пентагон передал одной из крупных технологических компаний заказ на разработку нового поколения роботов по обезвреживанию мин стоимостью $60 млн. Откуда такая сумма? Наверняка и здесь присутствовала определенного рода «накрутка». Но при этом робот был сделан, сдан и полностью соответствовал техническому заданию. А в России? «У нас и деньги израсходуют, и ничего не сделают, – сетует президент Национальной ассоциации инноваций и развития информационных технологий (НАИРИТ) Ольга Ускова. – Учитывая, что у нас нет четкого механизма приемки результатов инновационных проектов, трудно придумать более благоприятную сферу для коррупции, чем инновационная».
Критерии инновационности от Минэкономразвития
Инновационный план госкомпании должен быть рассчитан на 5–7 лет и содержать меры по повышению энергоэффективности, производительности труда, снижению себестоимости. В совете директоров должен появиться директор по инновациям и специальный комитет. Показатели инновационного развития следует ввести для всех управленческих уровней.
20:1 в пользу Shell
Госкорпорации и крупные холдинги сегодня соревнуются в инновационных отчетах. Росатом в этом году обещает увеличить финансирование научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР) в 1,4 раза, до 21 млрд руб., «Роснефть» в 2 раза – до 6 млрд руб. (0,38% от выручки). Затраты холдинга «МРСК» на НИОКР составят 3 млрд руб. (2% от выручки дочерних фирм). В 2009-м и 2010-м на инвестиционные программы государственные компании потратили около $140 млрд. Но если говорить о финансировании исключительно инновационных проектов, которыми можно назвать только НИОКР, то расходы недотягивают и до $3 млрд. Недаром председатель правления «Газпрома» Алексей Миллер выступал за то, чтобы собственные газпромовские инвестиции в НИОКР суммировали с вложениями его «дочек», а глава РЖД Владимир Якунин предлагал их складывать с тратами на обучение работников железных дорог.
Расходы на инновации в России на порядок ниже, чем в других странах. Например, коэффициент, определяющий отношение объема инвестиций к тонне условного топлива, по данным на 2009 год в британско-нидерландской Royal Dutch Shell равен 5,67; в американской Exxon Mobil – 3,02; в «Татнефти» – 0,72; в «Сургутнефтегазе» – 0,39; в «Газпроме» – 0,29; в «Роснефти» – 0,06. По мнению министра экономического развития Эльвиры Набиуллиной, российский НИОКР – это не что-то действительно новое, а «доработка и адаптация закупаемых за рубежом технологий или улучшение существующих технологий». Например, в ЛУКОЙЛе не скрывают, что у них преобладают зарубежные технологии. «В сфере нефтепереработки и нефтехимии – ни одной российской лицензии», – подтвердили в компании. То, что учитывается госкомпаниями как НИОКР, обычно является не более чем инвестиционной программой, направленной на модернизацию, а не инновациями в прямом смысле этого слова. «Очень часто оказывается: то, что в России считается инновацией, является или повторно изобретенным, или аккуратно срисованным с зарубежных образцов пяти-семилетней давности», – подтверждает руководитель Проектного бизнес-инкубатора МГТУ им. Н.Э. Баумана Виктор Малинин. «Выбор между заказом новой разработки для себя или покупкой уже готового решения определяется в первую очередь экономическим эффектом, – поясняет старший менеджер департамента консалтинга АКГ «Развитие бизнес-систем» Мария Бутова. – Если компания может купить готовое решение, быстро внедрить и начать получать прибыль, она так и сделает».
Пограничный барьер
Что мешает российским компаниям выйти с инновациями на мировой рынок?
• языковой барьер (основная документация по инновационной продукции требуется
на английском языке, причем с учетом специфики отраслевой лексики);
• несоответствие стандартов;
• проблемы с патентной защитой;
• жесткая конкуренция на мировых рынках;
• опасность пиратского копирования инновационных решений
АЗС для Путина
Рейтинг top-50 наиболее инновационных компаний России опубликовала в марте Национальная ассоциация инноваций и развития информационных технологий. Его методика была основана на интернет-голосовании. Как и ожидалось, на верхних строчках расположились известные разработчики интеллектуального программного обеспечения. Для них конкуренция – это среда обитания. И тот, кто задержится в развитии, будет обречен. Любопытно другое: крупные сырьевые корпорации оказались далеки от понятия инновационных. Первый из сырьевых гигантов – ОАО «ЛУКОЙЛ» лишь на 17-м месте, «Газпром» на 28-м, а «Роснефть» на 40-м. По данным исследования Fast Company, из сырьевиков ЛУКОЙЛ единственный, кто вошел в десятку отечественных инновационных коммерческих структур.
Эксперты, опрошенные «Ко», назвали единственным инновационным сырьевым проектом «дочку» ЛУКОЙЛа – РИТЭК (ОАО «Российская инновационная топливно-энергетическая компания»). Она работает на малоэффективных месторождениях, от которых отказались крупные корпорации, используя высокотехнологичные методы добычи нефти. Все остальное – скорее для видимости. Например, тот же ЛУКОЙЛ открыл автозаправочную станцию, оснащенную солнечными батареями. Революционная АЗС появилась на горнолыжном курорте в Красной Поляне (Краснодарский край), куда часто заезжает глава правительства Владимир Путин, а Олимпиада в Сочи сделает это место очень популярным для всех без исключения чиновников. Так что и этот проект больше политический, нежели экономически целесообразный.
«Инновации нужны там, где существует конкуренция, либо там, где потребитель ждет кардинально новый продукт, – утверждает начальник аналитического департамента ФК «Брокеркредитсервис» Максим Шеин. – В российской нефтянке ни того ни другого нет, а значит, нет и предпосылок для инноваций». О какой конкуренции может идти речь, когда, например, все НПЗ за Уралом принадлежат «Роснефти»? По словам эксперта, за счет новых технологий компании могли бы снизить себестоимость добычи. Но так ли необходимы им инновационные технологии бурения и отдачи пластов, если их вполне устраивает текущий уровень? «Корпорации заинтересованы в инновациях, но сейчас для того, чтобы работать в России, они им практически не нужны», – соглашается Владимир Разуваев, гендиректор Центра экономических и политических исследований и разработок. Но это проблема не столько коммерческих структур, сколько государства. «В 1990-е, когда ГКО приносили 400 – 500% годовых, было критически важно иметь большой объем бюджетных средств, это было признаком конкурентоспособности. Мы этим занимались, – говорил в одном из интервью глава группы «Онэксим» Михаил Прохоров. – После кризиса нужно было иметь большие активы в сырьевом секторе. Сейчас, даже несмотря на то, что я вкладываю приличные деньги в инновации, основное состояние составляет сырьевой сектор – «Русал», «Полюс Золото» и… компания «Интергео», где сконцентрированы очень интересные лицензии на разработку меди, никеля, молибдена и титана, стоимость которой в течение 4–5 лет вырастет автоматически». Практически все предприятия газонефтедобывающий отрасли строились в СССР и никакого отношения к рынку не имели. В России сегодня нет понимания фундаментальных основ инновационной экономики. «Близость компании к административному ресурсу гораздо важнее, чем преимущество выпускаемой ею продукции или используемых технологических процессов», – отмечает директор департамента стратегического анализа ФБК Игорь Николаев. По его мнению, все вопросы конкурентной борьбы продолжают решаться за счет административного ресурса.
«Черные» инноваторы
НАИРИТ составила перечень недобросовестных участников российских конкурсов инновационных проектов. План действий «черных» инноваторов заключается в следующем: ими подается в один из институтов поддержки инноваций юридически грамотно составленная заявка на получение гранта. В случае получения гранта требуемые исследовательские работы «черными» инноваторами либо не выполняются, либо предоставляется формальный отчет об их выполнении. После растраты полученных средств псевдоинноваторы подают те же самые заявки на очередной конкурс.
Список включает десять фамилий, которые НАИРИТ пока не разглашает, «чтобы не бросать тень на известные и уважаемые научные учреждения и другие организации, в которых работают эти нечистоплотные инноваторы». Пока ассоциация просто планирует передать данный список во все организации, осуществляющие выделение грантов.
Пустые ожидания
Предправления «Газпрома» Алексей Миллер любит рассказывать о достигнутом и жонглировать цифрами. «За последние 10 лет «Газпром» инвестировал в разработку и создание отечественного оборудования около 10 млрд руб., – докладывал глава монополии президенту РФ Дмитрию Медведеву на комиссии по модернизации и технологическому развитию. – В компании действует научно-технический совет, создан венчурный фонд, в рамках которого реализуется 9 проектов общей стоимостью 1,4 млрд руб.». «Газпром» запустил первый в нашей стране завод по производству сжиженного природного газа и начал поставки отечественного СПГ на зарубежные рынки, работал по проектам строительства стратегически важных экспортных газопроводов «Северный поток» и «Южный поток», развивал газотранспортные магистрали и т.д. Перечислять свои достижения господин Миллер может до бесконечности.
В самом «Газпроме» также охотно повествуют об инвестициях в НИОКР. Абсолютные цифры поражают воображение: 6 млрд руб. в 2010 году и 8,3 млрд руб. в 2011-м. Но это всего 0,16% от общего бюджета корпорации за 2010-й
и 0,21% за 2011-й соответственно. «Для того чтобы сейчас работать в России, инновации практически не нужны. Я уверен, что решения о выделении средств на поддержку инноваций принимаются не по принципу экономической эффективности, а исходя из политической целесообразности, – констатирует Владимир Разуваев. – Подозреваю, что крупные компании используют инновационный лозунг как еще один способ «распила» бюджета».
Учитывая привилегированное положение Алексея Миллера (совет директоров «Газпрома» возглавлял Дмитрий Медведев, а назначал главу монополии Владимир Путин), волноваться по поводу экономии на инновациях не стоит. Можно даже позволить себе обвинять других в недоинвестировании и под это дело поднять цены на газ, что Миллер и попытался сделать год назад. «Разница в ценах на энергоносители, прежде всего на природный газ на внутренних и внешних рынках, дает российским предприятиям значительные конкурентные преимущества и позволяет получать гарантированный доход от продажи традиционной продукции, – заявил на совещании у Дмитрия Медведева председатель правления «Газпрома». – Нет никакого стимула создавать что-то новое». То есть, если поднять цену на газ «до мирового уровня», промышленность тут же займется инновациями.
«Инновации ведут к сокращению затрат, пожалуй, во всех компаниях, кроме «Газпрома», – полагает глава East European Gas Analysis Михаил Корчемкин. – В российской газовой монополии затраты растут очень высокими темпами». Удивительно, но никто из чиновников, слушая это выступление, не высказался против.
Первая десятка инновационных компаний России
«Яндекс» – за совершенство поиска
«Лаборатория Касперского» – хакеры на службе компьютерной безопасности
ABBYY – за создание системы оптического распознавания текста
«Роснано» – за создание государственной корпорации для разработки инноваций в сфере нанотехнологий
Росатом – за работу в сфере ядерной медицины
«М2М Телематика» – за доминирование на рынке микросхем для ГЛОНАСС
«Оптоган» – за строительства завода по производсту светодиодов высокой яркости
«Микрон» – за создание «тонко настроенных смарт-карт»
НПО «Сатурн» – за развитие военной авиации
ЛУКОЙЛ – за финансирование НИОКР в области современных технологий очистки нефти и производства экологически чистой энергии
По данным исследования Fast Company
Плановая экономика
Если поднять цены на газ, промышленность, может, и не умрет, но станет неконкурентной по сравнению с зарубежными компаниями. Впрочем, некоторым особенно отличившимся вновь помогут. Например, как в кризисный 2008-й UC Rusal Олега Дерипаски получил самую большую помощь от ВЭБа – $4,5 млрд. Госкорпорация, через которую распределялись деньги, пропустила мимо и то, что формально Rusal не является российской компанией (это послужило основанием для отказа ряду коммерческих структур), и то, что превышен лимит на одного заемщика. С инновациями происходит такая же история.
В прошлом году президиум комиссии по модернизации и технологическому развитию, который возглавляет Дмитрий Медведев, одобрил два проекта UC Rusal на общую сумму 1,4 млрд руб. Это также самая крупная сумма, запрошенная у комиссии. Но новыми оба проекта назвать можно с натяжкой. Один реализуется с 2001 года, второй с 2004-го. Причем основные инвестиции уже сделаны. Над электролизерами компания работает с 2001-го, в разработку уже вложено 808 млн руб. Но на строительство и запуск опытной установки UC Rusal просит 1 млрд руб. На второй проект (технология инертного анода) UC Rusal потратил с 2004 года 439 млн руб. и ждет от государства еще 400 млн руб.
Перспективы финансовой отдачи от инвестиций в так называемые инновационные проекты также сомнительны, что за последние пять лет история доказала, и не раз. Два года назад Счетная палата поведала о результатах проверки использования бюджетных средств, выделенных на развитие особых экономических зон (ОЭЗ) в 2006–2008 гг. ОЭЗ рекламировались правительством как инкубаторы, в которых должны были зарождаться инновационные проекты. Но из 36,3 млрд руб. ОАО «Особые экономические зоны» использовало чуть более половины – 17,1 млрд руб. Некоторые бизнес-планы участников не имели сведений о результатах и опыте проведения научно-технических работ, о правах на объекты интеллектуальной собственности.
Также не слишком удачный проект – Российская венчурная корпорация (РВК). Это госучреждение называет себя «государственным фондом фондов и институтом развития Российской Федерации, одним из ключевых инструментов государства в деле построения национальной инновационной системы». РВК на 100% принадлежит государству, а ее уставный капитал превышает $1 млрд. Но вместо того, чтобы вкладывать казенные деньги в инновационные проекты, РВК хранит большую их часть на банковских депозитах. В 2009 г. Счетная палата обнаружила, что в венчурные проекты РВК инвестировала всего 5,45 млрд руб., а на депозитах лежало более 25 млрд руб. Большая часть этой суммы находилась на счетах в ВТБ, Сбербанке и Промсвязьбанке.
Еще один фонд появился в 2007 г.: в Российскую корпорацию нанотехнологий было вложено более $4 млрд, часть средств из которых в 2008-м вернулась в коммерческие банки. Последняя история – Сколково. Запланированные расходы на три года – около $2 млрд. В январе 2011-го Росфиннадзор сообщил, что проверка расходования федеральными органами власти денег, выделенных на НИОКР, выявила неэффективность использования этих средств и множество случаев плагиата. Министерства и ведомства в 2009 г. заключили 1586 госконтрактов на НИОКР на сумму 6,2 млрд руб. Созданы всего две программы стоимостью 30 млн руб., на которые мог бы быть получен патент. Однако и эти продукты не были запатентованы.
Чиновники, похоже, не обращают внимания на свои провалы. Более того, они продолжают лоббировать для компаний определенные льготы и требовать выполнения планов. Так, зампредправительства Игорь Сечин просил относить на себестоимость продукции затраты капитального характера, связанные с внедрением и применением технологий и техники по повышению нефтеотдачи пластов. А Эльвира Набиуллина обещала освобождать все предприятия от уплаты налога на имущество за использование энергоэффективного оборудования и требовала обязать нефтегазовые компании разрабатывать программы технологического инновационного развития и конкретные планы по разработке технологий. Последнюю точку в этом вопросе поставил Дмитрий Медведев: он в конце января 2011 г. обязал все госкомпании предоставить подробный план инновационой деятельности.
Планы внедрения новой техники промышленность проходила в советские времена с таким же низким уровнем конкуренции, как и сегодня. Тогда были Единые фонды развития новой техники (ЕФПРН). «Компании также будут рисовать планы, отчитываться Ё-мобилями или еще чем-то, – рассуждает Игорь Николаев, – но инновационной экономики не будет, потому что отсутствует какая-либо мотивации для внедрения новой техники».
В отчетах о вложенных компаниями в инновации миллиардах долларов есть информация о свежих разработках, но отсутствуют данные о доходах от продаж новых технологий. Этим в России пока зарабатывают только иностранцы. Отечественные же корпорации в качестве результата от инноваций ждут новых преференций и пытаются уловить настроение в Кремле. «Главной задачей является поймать политический тренд и удачно в него вписаться, – говорит Ольга Ускова. – То есть послушать, что сказал президент или премьер, с учетом этого провести несколько демонстрационно-показушных мероприятий, которые снимут все вопросы на долгое время».
Сколько тратят за границей
У ведущих государств Запада расходы на НИОКР составляют 2 – 3% ВВП, в том числе у США – 2,7%, а у таких стран, как Япония, Швеция, Израиль, они достигают 3,5 – 4,5% ВВП, высокими темпами наращивает расходы на НИОКР Китай (1,7% ВВП). Ожидается, что в следующем десятилетии КНР догонит США по объему расходов на науку, а в Индии к 2012 году они достигнут 2% ВВП. Европейский союз поставил задачу увеличить расходы на НИОКР до 3% ВВП.
В 2010 г. расходы США на НИОКР превысили $400 млрд, расходы ЕС – $270 млрд, у Японии и Китая – по $140 млрд.
В разгар финансового кризиса российские власти израсходовали на регулирование курса рубля свыше $200 млрд. В 2008 – 2009 гг. на антикризисные меры выделено около 3 трлн руб., или $100 млрд. При этом валютные запасы РФ на январь 2010 г. составляют почти $440 млрд. По оценке Счетной палаты, бюджетный дефицит объясняется непрозрачными расходами на гособоронзаказ и правоохранительные ведомства. Только в 2009 году содержание раздутого государственного сектора обошлось в 2 трлн руб.
На этом фоне забота чиновников об «экономии», выразившаяся в сокращении бюджета РАН на 3,5 млрд руб., выглядит просто издевательством. В результате общие расходы на финансирование 30 программ фундаментальных исследований урезаны на 26%, а затраты на приобретение оборудования – почти на 40%. И это при расходах федерального бюджета в 2010 году на уровне почти 10 трлн руб.
Смета расходов на модернизацию страны на ближайшие 4 года превышает 30 трлн руб. Доля затрат на фундаментальные исследования составляет всего 0,16% ВВП. В развитых странах расходы на фундаментальные исследования составляют 0,5 – 0,6% ВВП.
В 2010 году в России сокращаются расходы на гражданскую науку. В США бюджетный запрос администрации Барака Обамы предусматривает увеличение бюджета на гражданскую науку на 6,4% при сокращении расходов на НИОКР Пентагона.