Поздравление в жанре 20-минутного тоста называлось «55» по аналогии с последним михалковским фильмом «12» и заявлялось как «авторская программа Никиты Михалкова». После оговорки, что, может, «не очень ловко говорить в лицо руководителю какие-то слова», автор их всё же говорит, предупреждая, «я абсолютно этого не боюсь».
Есть определенный сорт мемуаров: «он вспоминает так, будто мы все уже умерли». Никита Михалков предлагает: «давайте просто проведем легкую экскурсию в те годы» и далее повествует о 90-х — о «времени лихих разбойников». Хотя не впервой слышать, что предыдущее десятилетие — это до нашей эры, до Пришествия и до Рождества, но каждый раз оторопь берет: правда, ничего-ничего из 90-х не помогло успеху 2000-х? Ничего, если, по Михалкову, у Ельцина два главных поступка: передача власти преемнику и выход из КПСС, а никак не сопротивление ГКЧП или что-то еще.
Если говорить про бедность 90-х и молчать про увеличение разрыва между бедными и богатыми в 2000-х, если только в 90-х — олигархи, будто в 2000-х они не стали богаче в разы, — это еще формат «не совсем правды». Но когда единственное наследие 90-х в 2000-м году — это «Курск» («это всё то, к чему пришла страна» — заключает Михалков), а потом в 2000-х нет ни «Норд-Оста», ни Беслана (они в телетосте вообще не упомянуты) — это уже формат «совсем не правды». Если по допутинскому времени автор проводит «легкую экскурсию», то по путинскому уж до того облегченную, что и Родину не узнаёшь.
Это, конечно, экранное произведение, и то, как и где текст закрывает «телекартинка», — вот уж действительно показательно. Семибанкирщину, «когда рвалась страна на части», поставленная «на колени перед несколькими людьми», иллюстрирует прием олигархов у Ельцина. Ради того, чтобы показать Гусинского, приходится «палить» Фридмана (они в одном кадре), а рядом с Ходорковским стоят Алекперов, Чубайс и Богданов.
У Михалкова это действительно получается ловко: речь течет с оттяжечкой, с раздуминкой. Подложена музыка из михалковского же фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих» — немного двусмысленно, но ведь и вся авторская программа идет под девизом «к черту подробности». Правда, порой начинают за кадром звучать явно задним числом начитанные канцеляриты вроде «по инициативе президента начато осуществление национальных проектов», и с финальным абзацем «президент уходит… это вопрос решенный» явно поторопились. Но два комплимента Путину даже по меркам тоста все же перехлестывают через край.
Михалков рассказывает про мюнхенскую речь — как Путин отчитывал Запад: «Я чувствовал потные ладошки, я видел людей, которые первый раз услышали, когда им сказали: вы — вор». Еще раз перечитываешь мюнхенскую речь — много в ней чего нелестного про Запад, но никаких воров там Путин вроде не разоблачает. Да и обоюдоостро это — слово «откат» все же не англосаксонского происхождения, и вообще прилично ли ловить западных воров при нашей-то коррупции.
И про путинскую «возможность на нескольких языках легко и непринужденно сказать свою речь» — напрасно. Тем более что дальше к речи в рейхстаге (2001) приклеена речь в Гватемале (2007): ну нет «нескольких языков», легких и непринужденных; ну плохой у Путина английский, а по-французски просто выучено несколько фраз. Или это в расчете на телезрительниц-пенсионерок и на то, что молодая, почти сплошь двуязычная Россия «ящик» не смотрит? Если на то пошло, гораздо большая заслуга, что не легко и не непринужденно — а то, что отмобилизовался Путин на пробивание Олимпиады, не постеснялся своего произношения; какой он есть, таким на амбразуру и бросился. Даже трогательно. Но, видать, стадия «самый человечный человек» в лепке образа уже пройдена, пора из него еще и «корифея языкознания» по старой памяти делать.
И еще пустячок: как-то потерялась Россия — она, получается, лишь ждала своего спасителя. И русскому народу в тосте места не нашлось. Не надеешься, конечно, на какие-то современные пассажи про бизнес, интегрированный в мир, создавший новые отрасли и выходивший из дефолта сам, не дожидаясь чудесных 2000-х. Но а вообще народ-то — он что, не только безмолвствует, но и бездействует? Нет, благотворные перемены «связаны с его именем и с его последовательным, поступательным, созидательным движением во времени и пространстве» — это не про народ, и даже странно, что в стенограмме тоста на сайте телеканала «его» пишется с маленькой буквы.
Глядя на абсолютную уверенность поздравителя, ни к чему пытаться доказывать, что вроде не должно быть в XXI веке таких отношений общества и выборной власти, страны и главы государства. А почему, собственно? Вот же они — есть. Это говорит и показывает Москва, а другого она про Путина не говорит и не показывает. Общество, страна — они же телезрители — должны понимать: именно так теперь принято, именно такие теперь отношения. А знаменитый деятель культуры как «стилеобразующий фактор» эпохи, разумеется, первым подает пример, подбирая единственно верные слова про то, как плохо было и как хорошо стало. В стихах получилось бы еще короче, тем более что они давно написаны, надо только чуть подправить:
Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,
И Путин великий нам путь озарил.
Четвертая михалковская версия Государственного гимна впервые прозвучала в эфире в авторском исполнении.