Школу поселка Мезиновский в 25 км от райцентра Гусь-Хрустальный давно не красили — тем отчетливее на ней выделяется мраморная доска: «В Мезиновской школе в 1956–1957 гг. работал учителем писатель, нобелевский лауреат Александр Исаевич Солженицын». Пять лет назад, к 85-летию классика, насчет доски распорядилась область. Солженицын тогда рассердился, но снять доску не попросил. Еще через год уже районное управление образованием предложило школе взять имя писателя, но педсовет, помня историю с доской, отказался. «Теперь мы, наверное, не откажемся, — говорит мезиновская учительница Екатерина Колесникова. — После смерти Александра Исаевича уже можно».
После смерти Солженицына его именем решено назвать улицы в Москве и Ростове-на-Дону, где он жил, переименовать Ростовский университет, где он учился, поставить ему памятник в Кисловодске, где он родился, и, по личному распоряжению Владимира Путина, «должным образом представить его творчество» в школьной программе по литературе, истории и обществознанию. Там автору «Архипелага ГУЛАГ», канонизация которого началась еще при жизни, предстоит соседствовать с учебником новейшей истории, который, напротив, симпатизирует Сталину.
ВПИХНУТЬ НЕ ПОЛУЧИТСЯ
На вопрос, переименуют ли поселок, Екатерина Колесникова отвечает совершенно серьезно: пока, кажется, таких разговоров не было. Правда, в Мезиновском писатель только работал, а жил в километре, в почти вымершем теперь поселке при торфоразработках Мильцево, железнодорожная станция Торфопродукт. «Торфопродукт? Ах, Тургенев не знал, что можно по-русски составить такое!» — восклицал Солженицын в «Матренином дворе», где Мильцево называется Тальновым. Это одно из двух произведений Солженицына, которое вместе с «Одним днем Ивана Денисовича» изучают сейчас в российских школах. «Матренин двор» проходят в 9-м классе, «Один день» — в 11-м, да и то в конце учебного года, если успевают.
«Вот, всего четыре странички биографии — а ведь лауреат Нобелевской премии! — восклицает, листая учебник, Колесникова. — Считается, что он сложный писатель. Но я с этим не согласна. Я перечитала все книги, которые у меня были, и нашла там материал для всех классов». И четыре года назад Мезиновская школа стала, очевидно, первой и пока единственной в России, где работы Солженицына изучают 8 лет — начиная с 4-го класса.
Теперь Колесникова, которая раньше «буквально навязывала на учительских конференциях» свой опыт изучения классика, готовится к основательному выступлению на областном совещании педагогов. Письмо Минобрнауки с рекомендацией «расширения изучения творческого наследия» до Мезиновской школы пока не дошло, и Колесникова еще не знает, что она с писавшими эти рекомендации методистами Академии переподготовки учителей проделала похожую работу. И даже пошла дальше.
И методисты-литераторы, и Колесникова согласны, что впихнуть что-то еще в плотный список обязательной литературы не получится. Поэтому из новых текстов рекомендуют самые маленькие тексты Солженицына — «Крохотки», зато много: для внеклассного чтения, как основу для изложения, как дидактический материал для уроков русского языка и даже как материал для подготовки к ЕГЭ. Зато «Матренин двор» и «Один день» рекомендуется на уроках упомянуть не однажды — при изучении Радищева, Достоевского, Толстого, Тургенева, Паустовского, Шаламова. «Какой-то еще большой текст просто не успеют прочитать», — признает одна из авторов рекомендаций Галина Обернихина.
Зато методисты-историки в том же письме советуют включить в школьную программу «Архипелаг ГУЛАГ» — как иллюстрацию к большому отрезку отечественной истории, от «форм Большого террора» до «путей развития суверенного российского государства». Колесникова против. Она не представляет, как ее ученики осилят еще одну объемную и, главное, «очень страшную книгу о жестокости и насилии». Конечно, на уроках истории в старших классах они проходят тоталитарный период, и про репрессии им рассказывают, говорит Колесникова, но в учебнике они «вегетарианские». Поэтому «Архипелаг» в школе читать не надо, что бы там ни писали методисты из Москвы, считает Колесникова: «Будут думать, что Солженицын — исключительно кровожадный писатель. Я просто-напросто запретила его сейчас читать». С тех пор никто из старательных и послушных учеников Колесниковой за «Архипелаг» не брался.
ВЫСЛАЛИ ЗА ПРАВДУ
Мезиновские школьники изучают «Матренин двор» на год раньше обычного, в 8 классе. «Это интересно, потому что это было недавно и здесь, у нас, — рассказывает ученица Колесниковой Олеся Белогорлова. — Моя бабушка помнит тот самый день, когда Матрена погибла». А бабушка ее подруги Насти Большаковой помнит и самого Солженицына. Необщительный был, говорит. И ни с кем, кроме Матрены, не разговаривал.
Мезиновские старшеклассники знают о жизни Солженицына не очень много, но все же больше, чем их сверстники. «Хотя даже у нас в поселке есть те, кто считает Солженицына врагом народа, и их не переубедишь уже, они старые для этого», — считает Олеся.
Для Олеси с Настей он одновременно и странноватый приезжий из рассказов бабушек, и великий русский писатель из лекций, и пионер-герой в возрасте — итого получается что-то вроде очень дальнего родственника, который далеко пошел, но давно не бывал в гостях. Главная правда у Солженицына в том, что жизнь была очень плохая, говорят девушки. Местные жители обижались, продолжают они, когда читали, какие у них дома старые, про мышей и что маргарина не хватает. Это всё правда, но ведь «начальникам» было обидно и неприятно, потому что «они были ответственны за это, хотя лично были не очень виноваты».
Мезиновские школьники знают, что Солженицына выслали из СССР за правду и что читать его было тогда непросто — «потому что книги он писал сложные», — а потом он вернулся из-за границы, начал ездить по городам. Читать его стало нестрашно, и вообще «было модно и выгодно писать о настоящей жизни». Солженицын, вспоминают школьницы, сначала много выступал по телевидению, а потом замолчал, «потому что понял, что его никто не слушал». Ему «не нравилось, куда катилась страна и до чего докатилась, — резюмирует девятиклассник Леша Шубин. — Теперь в России в основном демократия и много лжи и взяточничества. Это связано, конечно».
«[Но за последние несколько лет] мы наконец вышли из той системы, с которой боролся Александр Исаевич. Например, появилась свобода слова», — рассуждает Оля Рыжих. «Да какая же свобода? — спорит с ней Настя. — Вот мы на прошлой неделе хотели сделать сценарий ко Дню учителя креативный, а нам сказали: не выпендриваться, где же тут свобода?» «Вы переходите на личности», — смеется их учитель Колесникова. «Так где свобода-то?» — препираются с ней девушки. «В телевизоре», — парирует учительница. Да, у Солженицына взял интервью Путин, вспоминает Олеся. Наверное, хотел показать, что власть всё осознала.
Теперь-то уже точно про него никто не скажет ничего плохого, уверена Настя: «Он умер — и стал знаменитым и великим. Так всегда бывает, когда известные писатели умирают». Теперь всех заставят читать Солженицына и «его любить», боятся старшеклассницы, а какой смысл заставлять? Кому не надо, тот все равно «прочитает, только чтобы отстали». А любить надо живых.
НЕСКОЛЬКО ОТОРВАН
Мезиновские школьники немножко путаются в фамилиях и хронологии ХХ века, но курс новейшей истории им предстоит пройти только в этом учебном году. В конце концов, на «кашу в головах» у самих учителей истории полтора года назад посетовал президент Путин. Об этом он говорил в связи с презентацией первой части комплекта учебных пособий по новейшей истории — книги для учителя к учебнику, написанному группой авторов под руководством сотрудника Фонда эффективной политики Александра Филиппова.
Как рассказал тогда Newsweek сам Филиппов, новый учебник должен был отличаться от прежних тем, что отвечал ожиданиям: «Каким общество хочет видеть себя, что оно хочет помнить. Учителю истории важно знать как факты прошлого, так и отношение к ним современного общества». А сейчас, как и в другие периоды «бурных изменений, общество стремится порвать со своим прошлым» — тем, которое представляет историю страны как череду ошибок руководителей-неудачников. Авторы учебника приводят в пример данные соцопросов, согласно которым не только Брежнева, но и Сталина почти половина российских граждан оценивает положительно, и утверждают, что это дает им основания назвать Сталина «одним из лучших руководителей СССР». Учебник, написанный вдогонку к этой методичке, в этом году уже должен был разойтись по школам. В мезиновскую пока не дошел.
«Меня оскорбляют обвинения в апологии Сталина, — одного из авторов учебника Павла Данилина раздражает вопрос о том, как работы Солженицына будут сочетаться с их охранительным текстом. — Мы тоже писали про репрессии. Да, пытали. Да, убивали. Но не в таких масштабах. Почитать Солженицына, так у нас по политстатьям сидел каждый второй. Ну да он и не историк, чтобы приводить точные цифры». Кроме как по цифрам, у авторов учебника никаких противоречий с автором «Архипелага» нет, утверждает Данилин: и интонации те же, и возмущение, и даже есть совпадения во взгляде на современников. Пусть в последние годы жизни Солженицын был несколько оторван от актуальной политики, но, говорит Данилин, «его стремление видеть Россию сильной страной во многом созвучно тезисам суверенной демократии».
Филолог Павел Спиваковский, исследователь творчества Солженицына, полагает, что тот скорее не одобрял внутреннюю политику Путина. В любом случае, уверен Спиваковский, Солженицын был слишком противоречивой фигурой, чтобы его легко было подверстать к какой-либо официальной идеологии. И поэтому вряд ли наберет обороты кампания по увековечению памяти классика в камне, граните и речах, скорее наоборот.
Пока всё идет не по Спиваковскому. В Ростове-на-Дону уже есть два памятных солженицынских знака, и должен появиться третий — в придачу к двум мемориальным доскам еще и новая вывеска Ростовского госуниверситета. Причем доски, которую в начале 90-х повесили на школе, где Солженицын учился, уже нет. Она была алюминиевая, и ее быстро украли. Правда, в надписи все равно была ошибка — в той школе писатель учился не с 1 класса, как на ней выбили, а со 2-го. Ошибку исправили уже на новой доске — гранитной. Вторая ростовская мемориальная доска висит по соседству со школой, на здании университета. Думали и о третьей, но дом, где жил Солженицын, уже снесли.
2018-04-05