Разные концепции реформы Уголовного кодекса должны ответить на главный вопрос: бизнесмен – это дойная корова или «национальное достояние»?
Трое моих друзей едва не стали уголовниками: вовремя сообразили что к чему и передали нужным людям нужные суммы. По статистике, половина всех дел, возбуждаемых против коммерсантов, так и заканчиваются — на стадии проверки или расследования. Сергей уже несколько лет торговал рыбой, когда на железнодорожной станции у них украли два вагона, набитых под завязку. Серега пошел в милицию, написал заявление. Вагоны не нашли, рыбка вскоре всплыла на одном из московских рынков, а моего друга обвинили в мошенничестве в особо крупных размерах (ст. 159 ч. 4 УК; срок — от пяти лет). Это самая популярная «бизнесовая» статья у правоохранительных органов.
По версии следствия, вагоны он сам у себя украл — чтобы не делиться прибылью с компаньонами. Чтобы закрыть дело, скидывались всем миром. Серега копил на квартиру — все еще живет на съемной. Дело его приостановили. Это такая удобная формулировка, которая позволяет держать бизнесмена, как рыбку, на крючке. С тех пор следователи находятся у него на «абонентском обслуживании» и заходят к нему в контору то за зарплатой, то за осетриной.
Женька едва не сел, когда открыл уже третий бизнес. Первые два с самого начала были под «правильной» крышей. А тут решил все делать по закону. Спустя три года пришла к нему налоговая с проверкой. Оказалось, что-то нахимичил с налогами его контрагент, а в итоге недоплатил сам Женька. С пенями и штрафами сумма набежала такая, что впору объявлять себя банкротом. Инспектор намекнул, что скоро у него найдут и незаконное предпринимательство (ст. 171 УК), и легализацию (ст. 174.1 УК). «Сам понимаешь, восемь лет, стандартный срок», — посочувствовал налоговик. За 10% налом от всей суммы недоимок Женька радуется жизни на свободе. А у его фирмы, как и у двух других, тоже есть теперь надежная и правильная крыша.
Катя, кстати, юрист по образованию, попала под статью через год после того, как организовала свое дело. Она все переживала: «Вроде все правильно делала, все законодательство “перелопатила”, и все равно где-то недоглядела». Ей пришлось расстаться со своей Toyota Camry. И Сергей, и Женька, и Катя — обычные предприниматели, которые просто хотят работать, таких в России большинство. В том числе это и про них говорил президент Медведев, когда призывал перестать «кошмарить бизнес».
Тем же, кто не захотел или не смог откупиться, почти два года назад Медведев пообещал гуманизацию. Поправками в УК и УПК, переводом части статей в Административный кодекс предполагалось сократить тюремное население если не на половину (в идеале), то хотя бы на треть (программа минимум). Речь шла примерно о сотне поправок, около 40 из них — в экономические статьи. В апреле некоторые из них вступили в силу — был повышен порог ущерба, караемый тюрьмой, исчезла статья о лжепредпринимательстве, а арест стал исключительной мерой. Все — приехали. На прошлой неделе министр юстиции Александр Коновалов сообщил в Думе, что дальше декриминализировать УК пока не время.
Тем не менее по поручению президента свою концепцию реформы экономического блока УК написали независимые юристы при Институте современного развития (ИНСОР). На этой неделе ее будут обсуждать в парламенте. Эксперты ИНСОРа предлагают вообще исключить из УК 12 статей, поскольку они нарушают Конституцию и общепризнанные нормы права, а остальные основательно облегчить. В кандидаты на вылет попали самые хлебные для силовиков статьи: все те же незаконное предпринимательство и легализация. Независимые юристы считают, что вообще надо срочно начать работу над проектом нового УК, поскольку «предприниматели — это национальное достояние.
Альтернативную реформу предлагает и глава СКП Александр Бастрыкин, хотя ему этого никто не поручал. Бастрыкин тоже за гуманизацию и четкие правила игры. Чтобы свести к минимуму субъективность правоохранительных органов, нужно прописать, что можно, а что нельзя, и бизнес четко должен знать, где грань. В отличие от экспертов ИНСОРа, Бастрыкин предлагает увеличить количество экономических статей (сейчас их 51) — до 200 или даже 500 и при этом их максимально детализировать. Глава СКП предлагает заложить новую правовую базу для уже сложившейся практики возбуждения уголовных дел по заказу конкурентов. Для этого в ряде составов нужно исключить всего лишь один обязательный признак — наступление последствий. То есть не важно, пострадал ли кто-нибудь или нет, все равно — дело, суд, срок.
Рассказав друзьям о грозящих им нововведениях, в ответ я услышала одинаковое неопределенное «хм». А Катя рассказала, что недавно встала на «абонентское обслуживание». Так, говорит, спокойнее.
Эксперты WNS — о предложенной Александром Бастрыкиным концепции реформы УК, важной частью которой стали антирейдерские поправки
Рамиль Ахметгалиев, правовой аналитик ассоциации «Агора»:
Государство в лице тех же следственных органов должно минимизировать свое участие в экономике — оно должно создавать правила и контролировать их соблюдение участниками, меры ответственности за нарушения должны быть соразмерными нарушениям. Как будет бизнес развиваться, если за любую погрешность можно получить срок?!
Бастрыкин прав — менять УК РФ нужно, все развивается, и закон должен развиваться. Бастрыкин прав, что составы преступлений должны быть детализированы — это гарантия от произвола чиновников
Но предложения Бастрыкина по созданию так называемых «формальных составов» — это основа для продолжения существующей практики злоупотреблений. Он считает, например, что в ряде составов преступлений необходимо исключить обязательный признак — последствия. Мол, зачем доводить до последствий, достаточно, что человек совершил определенные действия в нарушение правил и это достаточно для судимости и срока. В качестве примера он приводит ст. 185.4 УК РФ — незаконный отказ в созыве общего собрания владельцев ценных бумаг. Сейчас последствия в виде причинения крупного ущерба — это обязательный признак. Но Бастрыкин сам признается, что они не могут доказать причинную связь (тоже обязательный признак состава преступления) между действиями и последствиями. А может Бастрыкину задаться вопросом, что, может, связи-то и нет? Чтобы СКП, МВД и другие с его огромным аппаратом не могли найти связь?! Смешно. Фактически предложение Бастрыкина сводится к возможности возбуждать дела в этой сфере при наличии незаконных действий – не зависимо от того, причинен ли вред. Отказ в созыве собрания? Пожалуйста, дело. А пострадал кто-нибудь от этого «несозыва», значения уже не имеет.
УК РФ был принят в 1996 г., с тех пор много чего изменилось. Есть необходимость декриминализировать часть статей УК РФ. Я не спорю, незаконные действия в виде несозыва того же собрания недопустимы. Но зачем же сразу этому человеку тюремный срок?! А может этот отказ в созыве собрания был связан лишь с незнанием закона. Ведь есть же альтернативные виды ответственности — административная, материальная и т.д. Примеров в практике много: хулиганство, если оно мелкое — то это административная ответственность и штраф, если хулиганство с применением оружия и причинением вреда здоровью, то это уже преступление и соответствующее наказание.
Профессор Сергей Максимов, заведующий сектором уголовного права и криминологии Института государства и права РАН:
В структурном отношении экономика страны мало изменилась. Что же касается новых форм преступлений, то уголовный закон за ними никогда не поспевал и поспевать не будет. Поэтому общие уголовно-правовые нормы — это проблема не мудрого законодателя, а грамотного правоприменителя. Следственной практике известны сотни форм мошенничества, однако, мало кому приходила в голову мысль о необходимости сконструировать для каждой из них отдельную статью.
Применение новых антирейдерских статей УК (вступили в законную силу 5 июля 2010 года — WNS) отнесено к компетенции следователей Следственного комитета при прокуратуре. Тем самым законодатель выразил доверие и, одновременно, надежду на то, что другой следственный орган лучше, чем МВД, справится с задачей борьбы с рейдерством. Нельзя не отметить, что законодатель, по-видимому, в целях отграничения рейдерства, «по небрежности» или «по недоразумению» от рейдерства злонамеренного снабдил описание почти всех рейдерских действий, подлежащих наказанию по новым статьям УК, указанием на умышленный характер таких действий.
Разумеется, можно допустить, что законодатель (или тот, кто готовил проекты соответствующих статей) забыл, что применительно к формальным составам преступлений (для которых наступление последствий не является обязательным признаком) никакого смысла в этом нет, поскольку любое уголовно-наказуемое действие совершается осознанно. Если оно не осознается, то и не подлежит наказанию. Понятие умысла служит целям описания других – материальных составов преступлений. Поэтому для квалифицированного следователя СКП тексты новых статей — настоящая абракадабра. Вряд ли кому-нибудь из них удастся, не попирая законом логики и теории уголовного права, доказать «умышленное внесение должностным лицом в один из единых государственных реестров, предусмотренных законодательством Российской Федерации, заведомо недостоверных сведений». Будем надеяться, что через какое-то время Пленум Верховного Суда России разъяснит всем следователям как следует правильно применять новые антирейдерские статьи уголовного закона.
Кроме того, УК РФ и до 5 июля 2010 г. позволял привлекать к ответственности не только за подделку любого официального документа (ст. 327 УК), но и за похищение, уничтожение, повреждение, а также сокрытие документов, штампов, печатей из корыстных побуждений или иной личной заинтересованности (ст. 325 УК). Именно подделка документов или использование заведомо поддельных (подложных) документов и есть формальное проявление рейдерства. При этом не существовало и не существует каких-либо законодательных запретов на признание документом документа, существующего в электронном виде (например, реестра). Максимальный размер наказания за эти преступления также весьма значителен. Вплоть до четырех лет лишения свободы за подделку документа с целью совершения другого преступления (например, мошеннического обращения в собственность чужого предприятия).
Профессор Александр Богатиков, Торгово-промышленная палата РФ:
Предлагаемые поправки в уголовное законодательство, безусловно, будут способствовать снижению активности рейдерского сообщества, однако лишь той ее части, которые в своей деятельности используют инструменты корпоративного управления и права. С точки зрения противодействия корпоративным захватам введение специальной ответственности для оценщиков, привлекаемых к оценке выводимого с баланса предприятия имущества, а также для организаторов неправомерных решений органов управления хозяйственного общества об одобрении крупных сделок, безусловно, снизит использование соответствующих механизмов при противозаконном поглощении. Однако в большей степени эта мера соответствует интересам акционеров и участников, которым может быть причинен объективный ущерб, выражающийся в резком снижении стоимости акций.
Также следует отметить, что зачастую подобные акционеры представляют интересы рейдера, однако формально не связаны с ним, что создает возможность использовать нововведения в уголовное законодательство в пользу рейдера.
Пресечение злоупотреблений при выводе имущества с баланса предприятия, помимо прочего, соответствует интересам кредитора этого предприятия, поскольку зачастую такие методы применяются для того, чтобы перевести имущество должника на иное юридическое лицо, таким образом вывести их из предполагаемой конкурсной массы. Однако не следует забывать, что подобными способами некоторые захватываемые предприятия спасались от рейдерского набега, более того, некоторые предприятия и в настоящее время предпочитают использовать холдинговые схемы владения имущества, в которых имуществом владеет юридическое лицо, максимально защищенное от рейдерского захвата, однако производственную и коммерческую деятельность осуществляют другие юридические лица. Безусловно, злоупотребления при выводе имущества необходимо пресекать в любом случае, в каких бы целях этот вывод не предпринимался, тем не менее, вводимые изменения не являются мерой исключительно снижения рейдерской активности.
Помимо этого, стоит отметить, что с начала международного финансового кризиса с сентября 2008 года резко изменилась ситуация на рынке слияний и поглощений. Рейдерство видоизменилось, переместившись в область злоупотреблений не корпоративными, а экономическими инструментами. Все чаще рейдеры прибегают к использованию прав на кредиторскую задолженность, злоупотребления которыми не относятся напрямую к деятельности кредитора; лицами, злоупотребления которых нередко носят криминальный характер, все чаще выступают судебные приставы-исполнители, арбитражные управляющие и правоохранительные органы. Их злоупотребления чаще всего квалифицируются как добросовестные нарушения полномочий и редко как преступления. Более того, уголовная ответственность должностных лиц, предпринявших вывод имущества, может быть также использована в целях рейдерского захвата, в котором основной ролью рейдера будет создание доказательств (посредством подлога или подтасовки, или подделки) нарушения процедур принятия решений о крупных сделках или доказательств неправомерной оценки выводимого имущества. Таким образом, предлагаемые изменения в уголовный закон могут носить двойной эффект: пользу для акционеров, т.е. собственников юридического лица и кредиторов предприятия, а также могут служить инструментом давления на законное руководство предприятия и блокирования его решений.
Тем не менее, предлагаемые изменения являют собой необходимую детализацию составов экономических преступлений, поскольку квалификация сложных преступлений, совершаемых при захватах предприятий по существующим составам, предусмотренным уголовным законодательством на данный момент, представляется проблемой (процесс доказывания каждого самостоятельного преступления, совершенного в процессе захвата, — сложная задача, особенно в условиях, когда некоторые его эпизоды не могут квалифицироваться как криминальное деяние, а лишь как нарушения в деятельности, предполагающие административную ответственность). В подобных обстоятельствах доказать соучастие, общую направленность и согласованность действия не представляется возможным, в связи с чем большинство сложных преступлений в сфере корпоративного управления остаются в латентной области.
Помимо этого, хотелось бы отметить, что реальным рейдерским инструментом, который используется в большинстве случаев захвата предприятий, является коррупционное поведение представителей органов власти. Участие чиновников в захвате предприятия в соответствии с уголовным законодательством квалифицируется как коррупционное преступление, однако то, что в результате принимаемыми ими решений причиняется ущерб, порой несравнимых с ущербом отдельного рейдерского захвата, никак не учитывается в законе. В результате, сотрудники органов власти, совершившие рядовое коррупционное преступление (например, взятка сотрудника ГИБДД), социальная опасность которого минимальна, и чиновники, получившие взятки в особо крупном размере и причинившие ущерб колоссального значения, стоят как бы на одной ступени и ограничены рамками одной статьи. Это является своего рода стимулом к коррупционному поведению в сфере регулирования экономической деятельности, доход чиновника в которой может успешно компенсировать ему убытки, причиненные ему самым жестким наказанием. Возможно коррупционное поведение чиновников, совершенное в сфере экономического регулирования или направленное на незаконный захват предприятия, требует особого регулирования уголовным законодательством, равно как и определение ущерба, совершенного вследствие коррупционных трансакций рейдера и представителя власти.