«Добро пожаловать на планету Альфа-3–6а. Здесь обнаружены разумные существа, у которых есть свой язык. Вы должны выучить этот язык так хорошо, как только можете», — сообщал профессор Саймон Кирби из Эдинбургского университета добровольцам, пришедшим поучаствовать в его эксперименте. Далее участники узнавали, что язык инопланетян выучить сложно, но надо стараться. Необходимо, чтобы хозяева планеты видели: люди усердно изучают их язык, — это позволит поддерживать с ними хорошие отношения.


Кирби и его коллеги не развлекались, а проводили уникальное исследование эволюции языка. Испытуемые не просто изучали искусственный «язык инопланетян», но и передавали его из «поколения» в «поколение». Оказалось, что накопление изменений языка, возникающих из-за ошибок людей, приводило к совсем неслучайным результатам. Словарь становился регулярнее с лингвистической точки зрения — похожие предметы и действия в нем обретали похожие названия, что существенно упрощало изучение языка. Иными словами, налицо очередной пример «культурной эволюции», которая в последнее время всё чаще становится объектом внимания ученых.


Стороннему человеку этот эксперимент показался бы обучающим семинаром для умалишенных. В процессе обучения первому участнику «эволюционной цепочки» предъявляли на мониторе компьютера пары «объект–слово». 13 простых объектов — геометрическая фигура (квадрат, круг или треугольник) черного, синего или красного цвета, перемещающаяся по горизонтали, либо по спирали, либо по синусоиде. Определявшие их слова длиной два-четыре слога (wupa, lemipo, pohomali) составлялись компьютером совершенно случайно.


После нескольких обучающих демонстраций начиналось тестирование: испытуемому предъявляли объект и просили вспомнить, как его называют инопланетяне. «Если бы я сам участвовал в таком эксперименте, у меня бы ничего не получилось! — смеется один из авторов исследования, Кенни Смит из Нортумберлендского университета. — Учить эти языки, наверное, ужасно сложно». Запомнить за короткое время множество случайных пар «слово–объект» действительно сложновато, а авторы вдобавок еще и сделали задачу заведомо невыполнимой: условно обучив участника 13 словам, на тесте ему показывали уже 27 объектов — список расширялся за счет похожих между собой предметов. Таким образом, названия некоторых объектов тестируемый был вынужден угадать. Впрочем, большинство из участников четырех параллельно работавших групп роста числа объектов просто не заметили.


Все введенные ответы первого испытуемого сохраняли в памяти компьютера — следующему участнику в качестве слов языка Альфы-3 предлагали именно этот набор (ни один из участников этого, разумеется, не знал, все считали, что просто учат язык). Так моделировали (с большой долей условности) неизбежное изменение только-только формирующегося языка при передаче от «поколения» к «поколению». Казалось бы, решение очень искусственное: полностью устраняется сознательная передача информации. Но этого и хотели добиться исследователи: их интересовало, может ли язык развиваться естественным эволюционным путем, накапливая и передавая в будущее полезные свойства без целенаправленных усилий человека. «Эксперимент поставлен грамотно, безо всяких подтасовок и навязывания в качестве начальных условий установок исследователей, — отмечает старший научный сотрудник Института востоковедения, специалист по эволюции языка Светлана Бурлак. — Конечно, он моделирует не все свойства передачи языка, но некоторые — вполне удовлетворительно».


В каждой из четырех параллельных эволюционных цепочек было по 10 участников, и каждый прошел через описанный ритуал: учишь некий набор слов — вспоминаешь/угадываешь названия 27 объектов. Каждому следующему участнику доставалась только половина слов, придуманных предшественником. Завершив «прогон», ученые подсчитали, как изменилось количество ошибок при передаче языка от поколения к поколению. Оказалось — если при переходе от 1-го поколения ко 2-му испытуемый правильно называл только 2–3 предмета из каждых десяти, то к концу цепочки ошибки почти исчезали. Дело не в феноменальной сообразительности испытуемых, а в том, что к концу эксперимента язык предельно упростился.


Не располагая полным списком названий рассматриваемых предметов, участники эксперимента запоминали только некоторые из них — и распространяли эти слова на все похожие объекты. Для определения 27 предметов теперь использовали всего пять слов: так, в одном из четырех языков все объекты, движущиеся горизонтально, назывались tuge, движущиеся по спирали — poi, а те, что двигались по синусоиде, различались по форме: квадраты — tupim, круги — miniku, треугольники — tupin. «А цвет для этих инопланетян не важен», — объяснял один из испытуемых.


Большой и бессвязный (вначале) набор слов обрел свойства регулярного лексикона. «Все участники поздних поколений уверенно воспроизводили названия и для знакомых, и для незнакомых им объектов, которые этим объектам дали предыдущие поколения, — подчеркивает Кенни Смит. — То есть успешно выполняли некоторое аналитическое обобщение». Однако язык потерял выразительность и точность. Исследователи решили выяснить, неизбежно ли образование такого количества омонимов при эволюции языка. Эксперимент слегка модифицировали: теперь если один участник начинал определять одним словом несколько объектов, то все эти объекты,кроме одного выбранного случайно, перемещали в «невидимую» часть списка — ту, которую следующему испытуемому на этапе обучения не показывали.


Эволюция всё равно произошла. К концу эксперимента испытуемые в среднем называли верно семь из десяти предметов, притом что в языке осталось от 12 до 23 слов. Самый регулярный язык (опять же возникший в 9-м поколении одной из цепочек) приведен на иллюстрации. Названия всех объектов черного цвета начинаются с n, синего — с l,а красного — с r. Чуть менее регулярно выражение траектории — все спирали получили окончание — pilu, синусоиды — plo, а прямые — ki (за одним исключением). С формой объекта (квадрат, круг, треугольник) участникам пришлось тяжелее всего, но и здесь можно увидеть закономерности. Из хаотичного набора смешных и непонятных слов язык инопланетян превратился в упорядоченную систему. Поставим себя на место участника эксперимента: нужно угадать название синего прыгающего треугольника, которого вы раньше не видели. Черный прыгающий треугольник мы знаем — nekiplo. Такой же красный — кажется, rekiplo. Все синие объекты вроде начинались с буквы l. Значит, синий треугольник носит имя lekiplo (на самом деле — lakiplo).


«Модель похожа на настоящую эволюцию языка даже больше, чем отмечают сами авторы, — удивляется Светлана Бурлак. — Например, получающийся “язык” обнаруживает сильнейшую тенденцию к регуляризации, но тем не менее до полной регулярности она не доходит — как и в настоящем языке. Кроме того, в нем и фонетическая эволюция происходит: изначально все слова состояли только из слогов типа согласный-гласный, а потом и другие сочетания появились». Именно аналитическое обобщение и позволило языку стать регулярным: столкнувшись с лишенной структуры системой, люди искали в ней закономерности. «Люди хотят видеть какой-то порядок — и они его находят даже там, где его нет», — говорит Бурлак.


Спектр исследований культурной эволюции очень широк. Пол Эрлих из Стэнфорда изучает изменение конструкции полинезийских каноэ, сравнивая развитие функциональных и декоративных элементов. Кристина Колдуэлл из Университета Стерлинга смотрит, как в лаборатории люди обучают друг друга делать бумажные самолетики и строить башни из спагетти. Саймон Гаррод из Университета Глазго наблюдает, как люди в искусственных условиях разрабатывают системы письменности для общения. Но все эти работы построены либо на анализе эмпирических данных, либо на экспериментах с сознательным обучением. Экспериментальное подтверждение того, что передача культурной информации может привести к возникновению упорядоченных структур без сознательного вмешательства, получено впервые.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *