Бюджет в $150 млн позволил воссоздать Восток VI века, но не смог оживить «Принца Персии»
Экранизировать «Принца Персии» надо было кому-нибудь из наших — Балабанову, например, или Серебренникову. В общем, кому-нибудь из тех, кто воспитан не только на старенькой компьютерной игре про принца, не только на детском фильме «Волшебная лампа Аладдина» и не только на альбоме «Аукцыона» «В Багдаде все спокойно», но главное, на пелевинской повести «Принц Госплана». Все, что можно сказать о персидских принцах и компьютерных играх, сказал Пелевин: в Госплан не надо ездить на троллейбусе, туда есть потайные ходы. Разрезалка пополам может оказаться на любом эскалаторе метро. Принцесса — это только пиксели.
Фильм Майка Ньюэлла «Принц Персии: Пески времени» задуман как гигантская разрезалка пополам: картина обрушивается на публику, жадно лязгая стальными челюстями и утягивая зрителей в песчаную бурю спецэффектов и драк.
Герой фильма, принц Дастан (что и означает «сказка, история»), — приемный сын мудрого правителя. Правитель подобрал мальчика на базаре, увидев, как тот совершил благородный поступок, и воспитал приемыша вместе с настоящими принцами. Дети выросли и пошли завоевывать мир. В одном из походов Дастан стал обладателем магического артефакта, красивого кинжала с песком в рукояти. Когда Дастана обвинили в убийстве его приемного отца, принцу пришлось бежать, а за ним увязалась принцесса покоренного города. Принцессе нужен кинжал, принцу — честное имя, так что любовь между молодыми людьми неизбежна. Кинжал, как выяснилось, может возвращать своего обладателя в прошлое, правда, всего на минуту. Но тут недалеко есть хранилище Песков Времени… В общем, как пел «Аукцыон»: «Город из песка, длинная стена, стройка на века у нас одна».
Этот паркур по лестницам, крышам и пескам VI века правильнее всего будет сравнивать не с классическими фильмами о зыбучих песках, неприступных стенах и смекалистых пареньках в шароварах. Классика вроде «Багдадского вора» и «Седьмого приключения Синдбада» тут ни при чем, «Принц Персии» основывается не на сказках «Тысячи и одной ночи», а на сказках тысячи и одного гигабайта. Скорее он похож на «Пиратов Карибского моря», даже на «Лару Крофт, расхитительницу гробниц» — разве что грудь Джейка Джилленхола не так привлекательна, как бюст Анджелины Джоли. Но принцип тот же: сказкой, которую пересказывают детям, становится не древняя легенда, а компьютерная игра или аттракцион в парке развлечений. Новая мифология основана на двоичных кодах и клавишах «бежать» и «бежать еще быстрее».
Самые знаменитые экранизации компьютерных игр — «Смертельная битва», «Обитель зла», «Бладрейн» — были удивительно безмятежными, какими и должны быть экранизации компьютерных игр. Как можно экранизировать глаголы движения? Вот именно так. Пожалуй, самой удачной экранизацией игры на сегодняшний день является «Сайлент Хилл» Кристофа Ганса, философский хоррор, играющий сам в себя. Но там, помимо атмосферы, была идея. В «Принце Персии» есть только пейзажи, артефакты, фактурные актеры и пристрастие продюсера к буре и натиску.
«По коридору бежит человеческая фигурка. Нарисована она с большой любовью, даже несколько сентиментально», — эти слова из пелевинского «Принца Госплана» не относятся к фильму «Принц Персии», и не только потому, что «Пески времени» по сравнению с тем, самым первым, «Принцем» довольно сильно эволюционировали. Фигурки в фильме нарисованы безо всякой сентиментальности, но это всегда так: чем больше пикселей, тем меньше остается места для чувств.
Режиссер Майк Ньюэлл — один из самых, пожалуй, всеядных сегодняшних авторов: он с одинаковой легкостью делает очередного большого «Гарри Поттера», маленькие «Четыре свадьбы и одни похороны» и средних размеров «Любовь во время холеры». Довольно трудно найти в этих фильмах нечто объединяющее, какой-то авторский стиль, специфическое чувство юмора, какие-то пристрастия. Фильмы Майка Ньюэлла объединяет разве что чувство глубокого удовлетворения, с которым режиссер говорит о каждой своей работе: «О, это было очень интересно снимать».
Ньюэлл действительно не кино снимает, а развлекается как может: «Поттера» он предложил сделать как «триллер в духе Хичкока», одну из серий «Молодого Индианы Джонса» — как «Анну Каренину» («Пусть все происходит перед паровозом, это будет забавно»). Что касается «Принца Персии», то в игру Ньюэлл, конечно, поиграл — правда, лишь когда узнал, что ему предстоит снимать фильм, но у него ничего не получилось. Фирменный кульбит Принца режиссер так и не осилил, пришлось просить ассистентов доиграть. Помимо компьютерной игры, Ньюэлл основывался на французской живописи XIX века — рисунках французов, путешествовавших по Аравии. Такой альбом ему прислал продюсер Джерри Брукхаймер вместе со сценарием. А соавтор сценария Джордан Мехнер, придумавший когда-то оригинальную игру «Принц Персии», рассказывал Ньюэллу «поразительные вещи о Персии VI века».
Возможно, проблема «Принца Персии» в том, что ни в компьютерной игрушке, ни в живописных полотнах нет достаточно увлекательной истории. Даже хорошо, что «Принц Персии» сделан по старинке двухмерным, а то бы фильм выглядел совершенным аттракционом, механическим прекрасным насекомым. Сам Ньюэлл говорит, что двухмерность фильма обусловлена тем, что «Принц Персии» был сделан до всеобщей 3D-моды, когда «Аватар» еще не свалился на головы зрителей.
Герои фильма прекрасны, если говорить о них как о нарисованных человечках: Джейк Джилленхол улыбается почти как когда-то в «Донни Дарко». Собственно, сам Донни Дарко, этот задумчивый парень, который разговаривал с зайцем о конце света и изучал концепцию времени, чтобы спасти мир, вполне логично вписался в «Принца Персии». Теперь, когда у него есть магический кинжал, ему больше не нужен ни заяц с металлической мордой, ни умное слово «концепция».
Девушку Принца играет Джемма Артертон — бондовская Строберри Филдз из «Кванта милосердия». Второстепенные персонажи, в том числе депрессивный страус, склонный к самоубийству, выглядят даже убедительнее главных: Альфред Молина с легкостью вписывается в любую роль, а единственная претензия к Бену Кингсли состоит в том, что по нему сразу видно, насколько злонравен его персонаж. Но так и должно быть, Ньюэлл тут не о концепции времени рассуждает, а рассказывает новую сказку в жанре, который сам режиссер называет «фильм Брукхаймера». Этого продюсера называют «мистер Блокбастер», и его фильмы заработали в прокате в общей сложности больше $15 млрд. «Фильм Брукхаймера» — это что-то громкое, захватывающее, при этом все, кто это снимает, получают большое удовольствие, а сам проект потом собирает большие деньги. «Пираты Карибского моря», кстати, тоже «Брукхаймер-муви», и у них, как и у «Принца», рейтинг «PG-13».
Во время съемок «Песков времени» в Марокко на съемочной площадке специально разгоняли всех змей, пауков и скорпионов, а потом врисовывали в фильм компьютерных тварей. Это очень символично. Похоже, кинорежиссеры и продюсеры превратились во владельцев волшебных ламп, в которых спрятаны джинны. Миленькие Хоттабычи по первой же просьбе строят на песке гигантские компьютерные города, заселяют их компьютерными людьми, потом сами же все это разрушают. Но размах их возможностей уже не поражает так, как сказки «Тысячи и одной ночи». Даже Принц Госплана больше думал о жизни. Зато получал от нее гораздо меньше удовольствия, чем Дастан.