Штраф и мат

Во многих российских регионах началась борьба со сквернословием. Успеха она не приносит

Фермер Владимир Кузнецов из села Ачаир в Омской области старается крепко не выражаться. «Маты — это плохо», — серьезно говорит он, стоя в поле, облокотившись на свой комбайн. Ему 45 лет, его хозяйство — это 50 овец да несколько гектаров поля. Чтобы с ними управляться, Кузнецов нанял двух помощников. «Маты — это плохо, — после небольшой паузы повторяет Кузнецов. — Ну их на х**!» Он не иронизирует, он искренне против «матов». Но, говорит, душа просит. Особенно когда в разгар уборки урожая оба его работника с утра пьяные.
На самом деле Кузнецов старается держать себя в рамках приличий не по собственной воле: вот уже полгода местная администрация ведет борьбу со сквернословием. Глава села Софья Арефьева устала от того, что соседи всегда матерятся, и объявила бой нецензурной лексике. Жители Ачаира, по ее словам, уже совсем обнаглели — приходили к ней на прием в администрацию и выражались как хотели. Недавно был и вовсе вопиющий случай, рассказывает Арефьева: двухлетний ребенок первым делом сказал не «мама» или «папа», а послал врача на три буквы.
Такие же проблемы, как в Ачаире, во всех без исключения российских городах, селах и деревнях. По опросу исследовательского центра портала SuperJob.ru, в России матом ругается каждый второй. И в этом году во многих российских регионах началась активная борьба с нецензурной лексикой. В Барнауле, Курске, Перми и других городах руководители официально заявили, что отныне не намерены давать матерщинникам спуску. Их, видимо, вдохновил пример Белгородской области, где со сквернословием сражаются уже пять лет. Главным образом с помощью денежных взысканий: в 2008 году жители там наматерились на 5 млн рублей штрафов.
Федеральной программы борьбы с матом не существует. Так что регионы придумывают программы сами. На одном из барнаульских хладокомбинатов рабочим раздают словарь, где напротив нецензурных слов приводят их социально-приемлемый аналог. Рабочим предлагают запомнить фразы вроде «Простите, вы слишком назойливы», «Не отвлекайте меня, пожалуйста», «Я поражен» и «Вау!». В Ростове-на-Дону, Перми и Пензе инициативные группы ходят по детским садам, школам, вузам и офисам и объясняют там, почему выражаться нехорошо. Во многих городах на улицах размещают социальную рекламу, пропагандирующую чистоту русского языка.
Ольга Чернега, одна из руководителей алтайской программы «Антимат», уверена, что штрафы — это единственный действенный способ в борьбе с бранью. Мол, это детям можно объяснить, почему сквернословить некрасиво, а на взрослых никакие — даже матерные — слова не действуют. Чернега взяла в помощники милиционеров: она презентовала свою программу в местном УВД и была приятно удивлена заинтересованностью личного состава. Особенно внимательно слушали про размер штрафа и очень радовались, узнав, что за мат в публичном месте оштрафуют на 1000 рублей.
Глава Ачаирского сельского поселения в своей программе использует все эти методы. «Кого-то надо просто пристыдить, с кем-то провести разъяснительную работу, а кого-то — рублем наказать», — рассказывает Софья Степановна. Теперь во всех публичных местах — администрация, дом культуры, школа и самый большой продовольственный магазин — развешаны распечатанные на принтере агитационные плакаты: «Вы шикарны и роскошны, если с матом осторожны» и «Чтобы в жизни состояться, матом лучше не ругаться».
Эти лозунги придумывали директор местной школы, заведующая библиотекой и одна ачаирская поэтесса. Библиотекарь заняла самую радикальную позицию: она изъяла из библиотеки все книги, где можно встретить нецензурные слова. Теперь Довлатова, Ерофеева и Сорокина там не найдешь. Книги Лимонова она предложила публично сжечь. Поэтесса, немолодая дама в розовой шелковой блузе, считает, что это перебор. Но по сути, конечно, согласна. «Когда матерился Пушкин, в этом был, наверное, какой-то шарм и пикантность, — рассуждает она. — А когда матерятся наши колхозники, то получается сплошное неприличие».
Пропагандистская работа с местными жителями началась с азов: с разъяснений, что такое матерная лексика и чем она отличается от нормальной. Владимир Кузнецов, например, до последнего времени и не подозревал, что некоторые любимые слова из его лексикона не принято употреблять в обществе.
«Они бы, что ли, брошюру издали с объяснением, что маты, а что нематы», — горячится Кузнецов. Владимиру не нравится, что его, благополучного фермера, на старости лет записывают в хулиганы. Он же, мол, ни капли в рот, не дерется, семья образцово-показательная, детей трое, все отличники. А Софья Степановна ему, как малолетке, лекции читает. «Отвечаю: никто от матов еще не умер», — возмущается Кузнецов.
Но идеологическая борьба приносит свои результаты, и Кузнецов теперь, когда хочет ругнуться, пугливо оглядывается по сторонам — нет ли засады. На улицах поселка нецензурной брани тоже не слышно. Все местные жители осведомлены, что Ачаир теперь — село без мата.
Старшеклассник Семен — явно прогрессивный подросток. Он стильно одевается и к борьбе с матом относится с некоторым презрением: «А судьи кто? Они же необразованные люди, историю не знают». Семен рассказывает, что в древней Руси язычники молились своим богам, используя матерные слова. И ничего плохого в этом не было. «Вот, например, слово “блядити” в древнерусском языке имело значение — “врать”, и ничего плохого в этом слове никто не видел», — снисходительно говорит Семен. Но его мало интересуют нововведения в родной деревне: в этом году он закончил десятый класс с одной четверкой и через год собирается поступать в Омский университет на юридический факультет.
«Вы про маты спросите Таську Черкашину, она вам уж порасскажет», — ехидно говорит старушка, которая по центральной улице поселка везет в тележке траву для своей коровы. Таисия Максимовна Черкашина известна в поселке как самая отъявленная матерщинница. Односельчане с уважением говорят, что Черкашина матерится как дышит, мат у нее в крови.
Дом Черкашиной, маленькая деревянная избушка, находится почти на берегу Иртыша. Узнав о цели визита корреспондентов, Таисия начинает радостно и вдохновенно рассказывать, не стесняясь в выражениях: «Милая моя, тут такая блядиада происходит. Что ни день приходят свидетели Иеговы по наши души. Отец Александр куда смотрит? Они мне про второе пришествие Христа, а я им сначала вежливо так: “Отъе**тесь”. Они опять про свое, тогда я им и заору: “Остох*ели вы мне х*ем груши околачивать”. Больше они к нам не кажут».
К работе с такими несознательными элементами, как Черкашина, подключили «тяжелую артиллерию» — местного участкового Алексея Петрова. «Если не понимают по-хорошему, пусть платят штраф», — говорит Арефьева.
Отдельной статьи, позволяющей привлечь к ответственности за употребление нецензурной лексики, нет, но закон фактически приравнивает сквернословие к мелкому хулиганству и позволяет за это штрафовать на 500–1000 рублей или сажать на 15 суток. Об этом до последнего времени не подозревал даже местный участковый. Теперь он объясняет народу: «Я им говорю так: он тебя по матери послал, а ты ничего не отвечай, приходи ко мне, пиши заявление, мы его накажем». Пока в Ачаире за мат еще никого не посадили. Но местные жители прониклись и теперь в каждом заявлении в милицию обязательно упоминают про мат: «Сломал нос, разбил окно и ругался неприличными словами».
По одному из таких заявлений местный участковый Алексей Петров отправляется на окраину деревни. В двенадцать дня на улицах Ачаира ни одного человека, только из-за заборов выглядывают старушки и громко здороваются: «Лех, привет!» «Я сейчас не Леха, я при исполнении», — отвечает участковый.
Дом, где живут злостные матерщинники, покосившийся и грязный. Из двери высовывается женщина, видит милиционера и громко кричит: «Бл*дь!» Потом прячется обратно. Через минуту она выходит в сопровождении заспанного молодого человека, и они уныло плетутся за милиционером в участок.
Женщину зовут Оксана, ее брата — Евгений. Таких в Ачаире называют «хомо бухиес». По дороге участковый Алексей устраивает краткий экскурс в историю происхождения мата: «Нецензурные слова, они пошли от басурман, от татаро-монгольского ига. Нигде в мире нет таких слов. Мы, можно сказать, всю планету научили материться». Затем Алексей плавно переходит к настоящему. Дескать, мыслящая общественность давно уже отказалась от всех этих нецензурных выражений. «Так что имейте в виду: штраф 500 рублей за каждое матерное слово. То есть ты за день можешь всю свою зарплату на штрафы и потратить», — вольно трактует Уголовный кодекс Петров. «Могу и за десять минут», — хвастливо бурчит Евгений.
В участке выясняется, что милиция преследует Евгения за драку. Молодой человек оправдывается: он действительно врезал соседу — но за то, что тот «мать начал этими антиобщественными крыть». Милиционер Алексей задумывается: что же это получается, человек осознал, что мат — это плохо, решил с ним бороться, а теперь, возможно, сядет за нанесение тяжких телесных повреждений? «Вот ведь парадокс получается. А хотели как лучше», — вздыхает участковый.

В рамках совместного проекта «Русского Newsweek» и Livejournal «ЖЖивое мнение» блоггеры ответили на вопрос, как они относятся к мату и часто ли употребляют матерные слова в обычной речи. Дискуссия развивалась в сообществе opinion.ru.