Кому кризис, а кому мать родная. Олигархи-патриоты потирают руки в предвкушении важных дел – на носу новый этап приватизации.
Цены ниже некуда, казна пуста, границы на замке. Все, как обычно: государство в очередной раз избавляется от собственности по причине непреодолимого страха и жадности.
Все помнят залоговые аукционы 1990‑х. Именно тогда и появились олигархи. Те самые уважаемые люди, которые ценой неимоверных усилий, благодаря безграничному таланту и т.д. обосновались впрестижном списке Forbes. Нынешняя продажа госсобственности, скорее всего, приведет к рокировке. Покупатели нужны из своих, присягнувших. Впредвкушении новых приобретений все, кто пострадал от санкций,– Ротенберги, Ковальчуки, Шамалов, Малофеев ипрочие. Президенту через них необходимо укрепить свое положение. Они ипоборются за последнее, вособенности за акции компаний, котирующихся на рынке – «Башнефти», «Алросы» и «Роснефти». Если учесть, что все приватизируемые компании усохли в долларовом эквиваленте в два-три раза, борьба будет приятным междусобойчиком.
Цена вопроса – смешная. Государство хочет в этом году получить 700млрд руб. Это около $10 млрд– немного, если вспомнить, за сколько государственная «Роснефть» купила ТНК-BP. «Старенькие» – Евтушенков, Потанин, Фридман, Прохоров и прочие– вряд ли смогут поучаствовать в этом процессе. Отъем «Башнефти» стал для них хорошим уроком на будущее.
Как емко заметил в конце XVIII в. Самуэль Джонсон, «патриотизм – последнее прибежище негодяев». В нашем случае это, конечно, звучит очень жестоко, но что-то в этом есть. Очень выгодно в наше время называться патриотом и под этим предлогом получать хорошие дивиденды. Хотя всем известно, что любой крупный бизнесмен – это прежде всего человек мира. Границы его бизнеса определяются не патриотизмом, а состоянием. В нашем же случае госактивы, скорее всего, продадут своим в два-три раза дешевле, чем их можно было бы перепродать через несколько лет уже иностранцам (подробнее см. на стр. 18). Если уж мы подошли к началу последней распродажи, может быть, честнее будет говорить не о патриотизме, а о последнем пределе – когда хлеб закончился, и пора есть бриллианты.