Нижневартовский милиционер Адам Мурзабеков узнал из интернета, что в столице Ингушетии Магасе прошел примирительный съезд кровников и что на этом съезде был его дядя — брат покойного отца. Отца убили несколько лет назад, убийцу посадили, но по ингушскому обычаю семья Мурзабекова объявила его роду кровную месть. Узнав про съезд и дядю, милиционер сразу позвонил домой в Ингушетию: «Как же так, мама, неужели мы их простили?» «Нет, сынок, не простили», — успокоила его мать.
На съезде 15 февраля президент Ингушетии Юнус-бек Евкуров два часа уговаривал старейшин тейпов отказаться от горского права «взять кровь». Примириться в итоге решились только четыре семьи. Оказалось, что на съезде в Магасе бывший спецназовец Евкуров всего лишь провел разведку боем. Генеральное сражение кровной мести и кровникам он дал в Назрани 23 февраля, в день 65-й годовщины депортации ингушей в Казахстан, которая стала самой большой трагедией в их истории. Расчет Евкурова был простым: не простить врага в этот день будет сложнее.
Официально в назранском Доме культуры проходило траурное мероприятие в связи с годовщиной депортации. Но после положенных по такому случаю выступлений на сцену неожиданно поднялся имам Абубакар Султыгов. Он вызвал из зала посредника, ответственного за примирение между семьями Чумаковых и Оздоевых. Посредник рассказал, что уговаривал старейшину Ису Чумакова простить Оздоевых, ведь сам виновник вражды давно умер. Потом на сцену вышел старик в высокой папахе и мужчина средних лет в отглаженных брюках и щегольских туфлях. Это были Иса Чумаков и его родственник, который должен был совершить ответное убийство. Старик подтвердил присутствующим, что Оздоевы прощены.
В течение недели между двумя съездами кровников — в Магасе и в Назрани — Евкурову удалось примирить 24 из 188 ингушских семей, пребывающих в состоянии кровной вражды. «Евкуров сделал прекрасный поступок и за это будет иметь награду от Всевышнего», — считает молодой ингушский богослов Ахмед Котиев. Но в окружении президента Newsweek намекнули, что примирение кровников — не главная задача Евкурова. «Дело в том, что месть используют и боевики, и милиция, людей натравливают друг на друга, — рассказал собеседник Newsweek. — Традиция стала оружием гражданской войны».
ЖИВОЙ ОБЫЧАЙ
Кровничество давно стало для Кавказа серьезной проблемой. В 2007 году 105-ю статью Уголовного кодекса РФ («Убийство») даже дополнили пунктом «по мотиву кровной мести» — с тех пор кровная месть считается отягчающим обстоятельством. Обычай не просто жив — его соблюдение практически считается обязательным. На право и обязанность горца «взять кровь за кровь» не влияют ни образование, ни положение в обществе. При бывшем президенте Мурате Зязикове на официальных мероприятиях перестали петь слова гимна Ингушетии, играли одну лишь мелодию. «У нас говорят, это из-за того, что в тексте гимна есть фраза: “Боже, дай нам силы отмстить нашим врагам”», — рассказывает руководитель правозащитной организации «Машр» Магомед Муцольгов.
«Мне было восемь лет, когда мой любимый дед вошел в дом, весело хлопнул в ладоши и крикнул: режьте барашка, племянник наконец-то застрелил нашего кровника», — вспоминает 23-летняя Мариам из Назрани. Ее дед, заслуженный учитель республики, преподавал русскую литературу и писал стихи. «Дядю арестовали буквально через полчаса, но это не помешало деду радоваться», — говорит девушка. Еще Мариам вспоминает, как мать велела ей сторониться мужчин из некоторых семей и перечислила фамилии. «Только через много лет я узнала, что это те семьи, которые не выполнили кровную месть. Они считаются как бы опозоренными», — говорит Мариам.
Кровная месть у ингушей называется «чир» или «пхъя» и объявляется только в двух случаях: за убийство и за изнасилование. Старейшины пострадавшего рода должны прийти к старейшинам провинившегося рода и сказать: «Вы сделали против нас, теперь ждите от нас ответа». После этого можно начинать мстить. По вайнахским адатам — обычаям — в ответ можно убить или самого виновного, или наиболее уважаемого представителя семьи. Впрочем, считается, что убивать родственника не вполне правильно, поскольку это противоречит шариату.
От угрозы кровной мести не освобождает даже высокий статус. В октябре прошлого года Яхъя Евлоев пообещал покарать убийц своего сына Магомеда Евлоева, лидера оппозиции и владельца сайта ingushetia.ru. Виновными в его гибели Евлоев-старший считает бывших республиканских руководителей. Угроза нависла над экс-президентом Муратом Зязиковым, экс-министром внутренних дел Мусой Медовым и племянником Медова Ибрагимом Евлоевым. Начальник охраны своего дяди, Ибрагим Евлоев задержал оппозиционера и выстрелил ему в голову.
Зязикову пришлось после отставки уехать в Москву, где ему дали должность советника в Кремле. Уехал и Медов — он стал главным инспектором МВД РФ. Соратник убитого оппозиционера Магомед Хазбиев говорит, что вскоре экс-министра переправили на российскую военную базу в Ханкалу — там под защитой российской армии Медов чувствует себя увереннее. Ибрагим Евлоев также укрылся на базе, хотя ему предъявлено официальное обвинение.
НЕТ ДЕЛА БЛАГОРОДНЕЕ
Теоретически родственников Магомеда Евлоева можно примирить с его убийцами. Это задача местных старейшин, которые обычно выступают в роли примирителей. Дело Евлоева находится в ведении Алихана Муцольгова из Малгобека. В 2002 году он даже получил ингушский орден «За заслуги» за то, что предотвращал «взятие крови». «Первый раз у меня получилось убедить людей, когда мне было всего 45 лет, — рассказывает Алихан. — И тогда я почувствовал, что нет дела благороднее, чем мирить: одному человеку ты спасаешь жизнь, а второму — душу». Но даже он не берется пока за дело Евлоева. Прошло слишком мало времени, говорит Муцольгов, и к тому же семья провинившегося должна сама признать вину и попросить о посредничестве, а к нему с этим никто не обращался.
Согласно Корану простивший получит награду от Аллаха и такую же награду получит посредник. Поэтому на Кавказе многие старики стараются убедить кровников, что прощение ради Аллаха лучше сладкого чувства удовлетворения от мести. Существуют даже так называемые примирительные комиссии. В Духовном управлении республики тщательно следят, кто с кем примирился. У муфтия Ингушетии Исы Хамхоева на столе лежит сводная таблица, но он даже не заглядывает в бумажку: «В Назрани у нас 5 случаев незакрытой кровной мести, в Малгобеке — 11, в Сурхахи — 8». Иса Хамхоев поясняет: «Видите, здесь помечено, кто убийца, вот здесь есть пометка, что он сидит или освободился. Иногда такой пометки нет. Это значит, что милиция убийство не раскрыла, но люди знают, кто убил и с кого следует “взять кровь”».
Старейшина влиятельной ингушской семьи Аушевых Магомед-хаджи, на счету которого более 20 удачных «миротворческих операций», объясняет: «Официальные власти вынуждены считаться с адатом. Мститель, убивший врага, очень редко бывает наказан за это». Старики встречаются и подводят итоги: «Вы одного нашего, и мы одного вашего». А милиционеры, как правило, не замечают, что закон гор вступил в противоречие с российским законом. Магомед-хаджи понижает голос: «На самом деле не всегда мстят своими руками. Бывает, что за ответное убийство платят деньги — самим милиционерам, а то и местным фээсбэшникам».
ВСЕ УШЛИ МСТИТЬ
В ноябре прошлого года в Инушетии убили милиционера Муссу Точиева. Его родственники объявили, что заплатят 3 млн рублей за информацию об убийцах. Через два дня милиционеры из Малгобека задержали четверых местных жителей. Они утверждают, что их сутки пытали: под ногти втыкали иглы, резали уши ножницами. Требовали сознаться в убийстве милиционера Точиева.
Молодых людей отпустили, только когда вмешался сам Евкуров. Местная прокуратура возбудила дело о похищении против «неустановленных лиц». «Они просто хотели заработать три миллиона. А для этого им требовалось признание кого-нибудь из нас», — говорит один из пострадавших, Тамерлан Танкиев. Так на практике работает одно из правил кровничества — мститель должен иметь доказательства, что тот, кому он мстит, действительно виновен.
Президент Евкуров утверждает, что никакого подтекста в его начинании нет. Но если вспомнить, что за последние годы Ингушетия стала самым опасным регионом, становится ясно, что для него это политическая проблема. Армия «лесных братьев» в Ингушетии пополняется не столько убежденными исламскими фундаменталистами, сколько обычными ингушскими парнями, которые ушли мстить милиционерам. Милиция тоже регулярно набирает мстителей в свои ряды.
В 2007 году в результате теракта погиб милиционер Магомед Исаков. После этого его брат Ахмед пошел работать в милицию и год спустя был убит в перестрелке. В той же перестрелке погиб 18-летний автослесарь Али Цароев, который ушел в боевики после того, как «неустановленные сотрудники силовых структур» расстреляли его брата. Собеседник Newsweek в окружении президента Евкурова считает, что убившие друг друга Али и Ахмед взялись за оружие только потому, что решили мстить за своих старших братьев.
Оппозиционер Хазбиев вспоминает, как еще в начале 2000-х начальник назранского ГУВД Джабраил Костоев приходил к родственникам погибших милиционеров и прямо говорил: «Идите ко мне на работу, получайте документы, оружие, машины и мстите за своих». В итоге сам Костоев погиб от рук кровника. Как говорят оппозиционеры, костоевский опыт пополнения личного состава милиции был востребован и при главе МВД Ингушетии Мусе Медове.
Жертв нового вида кровничества сотни, если не тысячи. Но убийства проходят не по 105-й статье, а как уничтожение террористов или гибель при исполнении служебного долга. Муфтият старается держаться от таких случаев подальше. Можно ли это считать правильной местью, спросил Newsweek у Магомеда-хаджи Аушева. Старик вдруг напускает на себя строгость: «Мы теперь считаем, что да. Раньше такого не было, но ситуация меняется. И правила тоже».
Поэтому в Ингушетии все единодушно соглашаются, что примирительная инициатива Евкурова — праведное дело. Но это только на словах, а на деле даже члены команды Евкурова руководствуются адатом, а не советами президента. Аслан (имя изменено) — крупный по республиканским меркам чиновник с опытом работы в ЛУКОЙЛе и других крупных компаниях. Чиновник Аслан давно ждет момента, когда сможет расквитаться с убийцей своего брата Магомеда.
Его брат погиб 10 лет назад на свадьбе — его застрелил, выпив лишнего, местный милиционер. Убийца сам сдался властям и был осужден. Сейчас срок заключения подходит к концу, но семья покойного прощать убийцу не собирается. «Они стали посылать к нам стариков, только когда ему оставалось отсидеть совсем немного», — сердится Аслан. Теперь, по словам Аслана, убийца не уйдет от расплаты. Поменять солидный кабинет на камеру Аслан не боится: «Моя семья будет поддерживать меня и в колонии, а я воспользуюсь этим временем, подумаю о жизни. Перечитаю Достоевского».
2018-04-05