Люблю и понимаю тебя.

На вопрос: «Любите ли вы своего ребенка?» большинство родителей либо ответят: да, конечно, либо обидятся: мол, что за вопрос? И при этом не покривят душой они действительно любят. Но как? «Счастье, это когда тебя любят те, кого ты любишь»
Это сказал мне как-то одиннадцатилетний шкет, с трудом сдерживая слезы. В какие минуты в сознании ребенка рождается эта мудрость?
У любви слишком много лиц и языков, чтобы однозначно охарактеризовать это высокое чувство: «Бьет, значит, любит» или «Любит, значит, жалеет». И откуда ребенок знает, что родители его любят верит им на слово или по каким-то признакам узнает это чувство? Тогда по каким именно? Вопросы такого рода могут показаться надуманными: как умею так и люблю и, вообще, кому какое дело?!
Между тем мои чувства к ребенку не принадлежат исключительно мне, они наши с ним, ибо создают пространство наших отношений, объединяют (или разъединяют) нас, влияют на то, как будет любить он. Это чувство не поддается рассудочному анализу. И хотя «тайна сия велика есть», все же имеются в этой тайне зоны, открытые сознанию и подвластные изменению.

Момент истины
Таня появилась у меня на приеме с мамой. Умная девчушка с очень глубокими глазами и печальным взглядом, немногословная, скованная и настороженная. Мать рассказала, что последний год девочка ведет себя странно: она шлепает сама себя. Играет-играет, вдруг остановится и, пока не отшлепает сама себя, к игре не вернется. Все говорило о том, что у девочки невроз навязчивых состояний.
О беременности ею мать узнала практически одновременно с обнаружением затвердения в грудной железе. Онколог посоветовал ей сохранить беременность и рожать. Она так и сделала… Затвердение прошло, родилась Таня.
Должен заметить, что ее родители кандидаты технических наук, поглощенные работой, рациональные и сдержанные люди, не склонные, как говорят, «копаться в эмоциях». Они любили девочку, делали для нее все, что нужно. Тем не менее я видел, что родители и дети живут скорее рядом, чем вместе.
Я посоветовал матери по возможности все делать сообща ходить по магазинам, убираться, мыть посуду. Несколько месяцев работы не дали никаких результатов Таня продолжала шлепать себя, а ее мама смотрела на меня с возрастающим сомнением и недоверием. Они не появлялись недели три, а потом пришла мать и сказала, что она, кажется, поняла, в чем дело, и теперь они попробуют сами. К этому открытию ее привел один эпизод. Как-то по дороге с работы она заехала в магазин, чтобы купить обновку себе и обеим дочерям. Для Тани ничего подходящего не оказалось, и она купила платья себе и старшей дочери. Дома началась примерка. Таня долго была в сторонке, потом попыталась пристроиться к матери с сестрой, но они не обратили на нее внимания. Она ушла и через некоторое время вернулась в одном из своих платьиц, которые давно не надевала. Опять ноль внимания. И тогда Таня отошла в сторону и проговорила сама себе: «Никто меня здесь не любит, никому я не нужна». Мать Тани чуть не разрыдалась и от пронзившей ее жалости к младшей дочери, и от вспыхнувших воспоминаний о собственном детстве.
Этот эпизод стал стартовой точкой изменений, и через пару месяцев все было в порядке. Когда мы случайно встретились с матерью несколько лет спустя, она сказала мне: «Я очень благодарна Тане за этот неумышленный урок, изменивший и мою жизнь».

Мало кто решается публично признаться в том, что не любит детей: вы можете не переносить животных, ненавидеть работу, Родину даже, но дети это такие божественные создания, а уж свои и подавно! Между тем взрослый не робот-воспитатель с раз и навсегда заложенными в него программами. В разные моменты отношений с ребенком он может испытывать разные чувства от самых положительных до самых отрицательных, и это не беда. Беда начинается там, где эти чувства остаются неосознанными.
Как-то на семинаре одна из участниц спросила меня, с какого возраста воспитание мальчика должен полностью взять на себя отец. Я поинтересовался, чем вызван ее вопрос. «Ну вот вы говорили, что мальчики могут вырасти женственными», объяснила она. «А что, ваш сын вызывает у вас опасения в этом плане?» Она ответила: «Да, он все время жмется ко мне, ласкается, гладит. Вот с моей старшей дочерью все в порядке, а с ним…» В ответ на вопрос, что она чувствует при этом, недоуменно-растерянное молчание. Минут десять мы бились над этим трудным вопросом, и вдруг эта женщина с раздражением выпалила: «Он такой липучий, назойливый!» «А сколько ему лет?» «Шесть», ответила она, сама удивленная тем, что сказала перед этим.
Когда я занялся этой проблемой, оказалось, что в тот период мать мальчика переживала личные проблемы ее стал раздражать муж. И это нервное состояние отражалось на сыне, который, почувствовав тревогу, неосознанно стал искать защиты у матери. Не пытаясь разобраться в причинах «липучего» поведения сына, она начала искать у него патологию. Ее сын хотел того же, чего хотят все дети: быть принятым родителями таким, каков он есть, почувствовать безопасность и возможность самореализации.
Любовь ребенка вырастает не из наших назиданий и требований («Ты должен любить свою мамочку!»), а из его зависимости от нас и удовлетворения этих ключевых потребностей. И все дети так или иначе дают нам об этом знать, только мы не всегда это слышим: детские послания такого рода пишутся не собственно словами, а тем, что стоит за и между словами я бы сказал, не текстом, а скрывающейся за ним музыкой переживаний. Порой надоедливые и отрывающие нас от наших взрослых дел: «Посиди со мной…», «Почитай мне…», «Мама/папа, смотри…» нелепые, казалось бы, вопросы, невесть откуда берущиеся жалобы и симптомы вот самый типичный нотный ряд музыки таких посланий.
Каждый день нашей жизни с ребенком наполнен эпизодами, открывающими путь к его душе и помогающими ему познавать жизнь. Главное научиться использовать эти возможности. И нет ничего зазорного в том, чтобы учиться работе любви.