Дядя первого русского царя из династии Романовых, Михаил Никитич, сидел в Пермском крае в знаменитом Ныробском остроге. Когда его племянник оказался на троне, местные жители получили грамоту за сочувствие к родовитому сидельцу. Крестьянские дети по наущению старших бросали еду в яму, где находился узник, за что поначалу крестьян пытали до смерти, но когда власть переменилась, освободили от всех повинностей. Так среди пермяков зарождалось лояльное отношение к зэкам.
Сегодня крепость криминальных традиций и близость зон — головная боль для пермских милиционеров. Именно этот фактор портит им всю официальную статистику. 638 преступных деяний на 10 000 жителей в прошлом году — больше, чем в любом другом российском городе. В этом, по нашему прогнозу, будет уже 788: на первую строчку рейтинга Пермь выдвинули кражи, грабежи и разбои. При этом город лишен традиционных российских болячек; это столица региона-донора, с развитой промышленностью и низким уровнем безработицы. Замначальника пермского РУБОПа Сергей Кайгородов объясняет проблемы Перми, рисуя на листе бумаге карту: «Весь север Пермского края — это зоны, у нас их 49, это больше, чем где бы то ни было. Сидит здесь примерно 40 000 осужденных, 7000–8000 из них ежегодно освобождаются, а дальше, по идее, все эти люди должны разъехаться по домам». Но транспортная структура края отстроена так, что уехать отсюда в другие регионы можно только по Транссибу, а главный железнодорожный узел — именно в Перми. «Наша краевая столица оказалась чем-то вроде накопителя», — резюмирует Кайгородов. В соседней Свердловской области тоже немало исправительных колоний, но там освободившиеся сразу рассасываются в разные стороны.
Руководство краевой милиции даже не пытается оспаривать криминальную славу Перми. «Мы в курсе ситуации, криминальные показатели у нас одни из самых высоких, и так сложилось исторически. Так что нам нет нужды оправдываться», — говорит глава пресс-службы пермского ГУВД Евгений Горбачев. Историческая вина лежит, пожалуй, на Василии Снырцеве, сконцентрировавшем в регионе невиданное ранее количество криминальных авторитетов. Этот высокопоставленный офицер ГУИНа в 70-х предложил создать в области специальную зону для «воров в законе». Так появился печально знаменитый «Белый лебедь», куда со всей страны свозили генералов преступного мира и где правдами и неправдами их «ломали».
НАСЛЕДИЕ «БОЛЬШЕВИКА»
Северное кладбище находится километрах в десяти от города. Наиболее престижный его участок, сразу за входом, почему-то называется «Большевик», но похоронены там вовсе не «строители коммунизма». Ольга начинает экскурсию, взяв на себя функции гида: «Здесь всё в идеальном порядке — слева лежат “воры в законе”, “положенцы”, “смотрящие” и просто авторитеты. Самый известный тут Коля Зыков (Якутенок), вор “союзного значения”. Справа — спортсмены; у нас была очень сильная школа бокса, и многие из них прошли не только через спортзал, но и через тюремные университеты. А вот отдельный пятачок, где похоронены каталы (карточные шулера, весьма уважаемая в криминальном мире профессия. — Newsweek)».
Этот район Северного кладбища действительно впечатляет. Огромные надгробия с портретами в полный рост. Кладбищенский художник явно принадлежал к школе соцреализма — покойные остались в граните, как в жизни: в спортивных костюмах «Адидас», с фиксами во рту, а посреди всего этого великолепия — бронзовая статуя патриарха местного криминалитета по прозвищу Русак, с руками, словно стянутыми за спиной наручниками.
«В 90-х все эти люди имели огромное влияние и здесь и в зоне, — рассказывает Ольга. — Якутенок контролировал общак, и туда все платили; в местном СИЗО организовали “коммерческие камеры”, чтобы люди сидели в человеческих условиях; в тюрьму доставлялись любые продукты, покупались свидания…» — Ольга спокойно описывает былые подвиги авторитетов, многих из которых она знала лично. «Спортсмены ходили под блатными, но к концу 90-х почти все авторитеты один за другим оказались здесь на кладбище, а спортсмены подались либо в легальный бизнес, либо во власть. Теперь Нелюба (Владимир Нелюбин. — Newsweek) — президент Клуба спортивных единоборств и видный функционер Единой России; Плот (Владимир Плотников. — Newsweek) — президент краевой федерации по дзюдо, был местным депутатом, два года назад метил в кресло мэра; Циклоп (Вячеслав Зубков. — Newsweek) стал вице-президентом Федерации России по самбо. А когда-то все они исправно вносили свою долю в общак, и доля была немалая», — завершает Ольга свою лекцию об эволюции местного криминального сообщества. По ее словам, от той поры остались лишь воспоминания — «я теперь даже не знаю, кто смотрящий за городским общаком; если уж я не знаю, его скорее всего вообще нет».
ВЫШЕЛ – СЕЛ
Проблема не в криминальных структурах, а в близости зон, повторяет Горлов. Он много лет работал на Дальнем Востоке, так что ему есть с чем сравнивать: «В Магаданской области тоже полно потомков бывших заключенных, но там погоду делали всевозможные “политические”, это очень чувствуется. В Магадане бывшие зэки были носителями культуры: библиотеки, театр, выставки, краеведение — всё это плоды труда магаданских освободившихся и их детей. Здесь, напротив, контингент формировался десятилетиями за счет уголовников, и из колоний ползет не культура, а сплошная воровская традиция».
Рецидивисты и мелкая уличная преступность — два главных поставщика проблем в Перми, говорит генерал. В прошлом месяце в городе наконец задержали местную знаменитость — «кислотного» маньяка. Его обвиняют в нападении на 18 человек. Ранее судимый 32-летний Владимир Котельников действовал артистично — грабил, угрожая сосудом с прозрачной жидкостью, выдаваемой за кислоту. Иногда Котельников менял «оружие» и угрожал якобы зараженной ВИЧ иголкой от шприца. Женщины безропотно отдавали деньги и украшения. Грабежи в Перми — на 2-м месте после кражи. А на 3-м — разбой.
Корреспондентам Newsweek разрешили присоединиться к наряду патрульно-постовой службы и сопровождать его в течение всего дежурства. Первый же вызов — ограбление женщины на улице: отняли сумку с деньгами и документами. Старший группы сержант Евгений Останин сажает потерпевшую в машину и начинает методично объезжать окрестности: «Мы постараемся найти грабителей, а вы постарайтесь их опознать». Параллельно Останин расспрашивает о приметах нападавших и сообщает их по рации коллегам, также патрулирующим район. Буквально через полчаса приходит сообщение, что парочку, похожую на грабителей, обнаружили в зале игровых автоматов. «Мы подъедем, их выведут на крыльцо, если те — скажите…» — говорит он ограбленной гражданке. Оказались те. У одного из них в кармане нашли феназепам — сильнодействующее успокоительное, которое принимают наркоманы, когда нет дозы.
ЛОНДОНСКИЕ ШТУЧКИ
Однако есть у новинки и противники. Директор ООО «Правовая инициатива» и бывший депутат местного заксобрания Вячеслав Вахрин считает, что деньги на аэростат и другие системы слежения были потрачены зря. Главное достижение новинки — контроль за деятельностью избирательного штаба Владимира Плотникова, того самого Плота, о котором говорила Ольга Чернова.
Министра Орлова подобные упреки не поставили в тупик: «Деньги, потраченные на закупку подобной техники, и не должны сразу сказываться на раскрываемости, но они скажутся на общем уровне преступности: люди знают, что находятся под присмотром. Ну а что касается штаба Плотникова, то это как посмотреть: незаконная расклейка агитационных материалов является правонарушением, и если мы это выявляем с помощью камер, то решаем не политические задачи, а проблемы поддержания законности».
Надо отметить, что несколько преступлений с помощью новых видеокамер все-таки были раскрыты: аэростат зафиксировал ряд моментов, когда злоумышленники похищали с крыш дорогостоящие антенны. А стационарные камеры разрушили алиби молодого человека, подозревавшегося в убийстве своей невесты. С их помощью следствие определило, что за полчаса до смерти девушка находилась в обществе своего бойфренда, хотя тот и утверждал, что не был в городе, и даже предоставил свидетелей.
«С помощью этой техники мы экономим, — утверждает Игорь Орлов. — При нынешнем уровне преступности нам нужно в разы больше милиционеров. Разнообразные системы слежения позволяют нам обходиться двумя патрульными нарядами и координатором, на пульт которого выводится многочисленная информация. А действуй мы по старинке, нам бы потребовалось 15 таких патрульных нарядов». По такому же пути пошли лондонские силовики, еще несколько лет назад продавившие установку в городе тысяч видеокамер.
Генерал-лейтенант Горлов делает ставку на структурный подход: «У нас в Перми за последний отчетный период было более 30 000 краж, и среди этих краж более 50% — хищение сотовых телефонов. Гоняться за каждым похитителем бессмысленно, а надо сделать так, чтоб не гоняться было бессмысленно, а воровать телефоны». Сейчас пермские власти ведут переговоры с краевыми мобильными операторами — краденый телефон не должен работать, даже когда покупатель вставит в него новую сим-карту. Параллельно будет введена ответственность продавцов бэушных аппаратов за краденый товар.
Сергей Петухов, инспектор отдела наказаний, не связанных с лишением свободы, Пермского ГУФСИН, считает, что дело не в мобильниках, — систему надо менять. «Слишком много людей, ориентированных на преступный образ жизни, оказываются на свободе. Лет 15 назад при таких же обстоятельствах они бы находились за решеткой, а сейчас сплошь и рядом — условно», — жалуется Петухов. Если верить его статистике, получается совсем уж печальная картина: преступлений всё больше, а суды всё мягче.