О вкусах спорят: художник и любитель красоты одного из унылых ростовских подъездов восстал против серости и мещанства
В спальном районе на окраине Ростова-на-Дону стоит обычный десятиэтажный дом. Обшарпанные грязные стены, заплеванные урны, стандартная детская площадка. Тем удивительнее выглядит вход в первый подъезд. Крыльцо выкрашено в нежно-бежевый цвет. Наверху — черный изящный фонарь. Потолок крыльца расписан розами. На двери — стилизованная под старину ручка: открываешь и попадаешь в картинную галерею. На каждом этаже большие зеркала. Лестница украшена ковкой в форме гроздей винограда. На потолке и стенах лепнина в виде цветов и античных статуй.
В лифте — фото итальянских городов. В тяжелых рамах картины под Клода Моне: букеты цветов, маленькие белые домики, синие волны, гондолы, маковые поля, девушки в белых платьях. Яркие краски, широкие мазки — такой образ красоты и убранства откуда-то из начала 90-х.
Константин Николаев из 21-й квартиры окончил художественное училище им. М.Б. Грекова, но по профессии практически не работал. Сейчас он занимается бизнесом, торговлей. Несколько раз в месяц бывает в Италии по делам, где и черпает идеи для творчества. «У меня с детства отвращение к унылому советском быту, — говорит Николаев. — Жить в таком подъезде просто унизительно». Свой подъезд он решил сделать произведением искусства.
Первый делом повесил почти на каждом этаже огромные зеркала — с той мыслью, что человек, который смотрит в свое отражение, не станет бить лампочки. Действительно, в подъезде Николаева чисто, как в музее. Картины художник рисовал сам. «Импрессионизм, — скромно комментирует Николаев, — греческие и итальянские мотивы, мои фантазии и сны, а вот на этой картине изобразил известную венецианскую куртизанку. Мой сосед дальнобойщик, правда, называет ее вавилонской блудницей».
В Италии Николаев обращал особенное внимание на интерьеры подъездов итальянских домов. Почему у них в парадных статуи и цветы, а у нас окурки и плевки? Почему у них фрески и витражи, а у нас на стенах надписи «Децл — лох»?
Красивую и буржуазную жизнь в своем подъезде Николаев начал устраивать за свой счет. После того, как первые этажи подъезда предстали в новом стиле, соседи стали помогать художнику деньгами и собственными идеями. Он учитывал мнение других жильцов, даже если оно противоречило его собственной эстетической концепции. «Ну, захотел Дима с четвертого этажа лепнину в узбекском стиле, он в фармацевтической компании работает, — рассказывает Николаев. — Я не одобрил, но возражать не стал. Пожелала соседка снизу поставить на подоконник живые цветы в горшках — пусть. Считаю, что «щучий хвост» — мещанство, но я не буду запрещать ей выражать себя. Путь проявляют инициативу».
Николаев свою работу видит не отдельной акцией, а началом комплексной борьбы с серостью и убожеством российских подъездов. У него грандиозные планы: «Из других двух парадных тоже сделать Версаль». Проблема в том, что жители этого дома в своем большинстве пенсионеры и люди с доходом ниже среднего. В Версале они никогда не были, а идеи Николаева им, в основном, кажутся блажью.
«Если мама им в детстве не привила вкус к прекрасному, будем воспитывать и перевоспитывать», — авторитарно заявляет Николаев. Он вообще любит пафос, цитирует Маяковского, Леонардо до Винчи и Геббельса. Активно жестикулирует, очень громко говорит. На шум выходят соседи.
Вот спускается по лестнице пожилая женщина в берете и розовой курточке Алла Семенихина. Она — поклонница: «Видели, у нас тут дворец, со всего района приходят к нам любоваться, пешком поднимаются и спускаются, чтобы лишний раз рассмотреть». К разговору подключается полная блондинка средних лет Ольга Яковлева: «Он гений, но некоторые этого не понимают и завидуют».
Некоторые — это зампред ТСЖ Любовь Симонова — с Николаевым воюют не первый год, с тех пор как художник предложил Симоновой выделить ему деньги на его светлое дело из фонда ТСЖ. Симонова отказала под тем предлогом, «денег на “художества” нет, а есть только на текущий ремонт». Художник вывесил карикатуры на гражданку Симонову, а на общем собрании агитировал жильцов отстранить ее от власти. «Уважаемые соседи, выбирайте: либо красивые подъезды, либо Симонова», — писал он своих листовках с портретом безразличной к искусству гражданки Симоновой. В ответных листовках Симонова призывала «прекратить театр абсурда». Однажды дело дошло даже до драки. Художник и управдом несколько раз судились, но денег Николаев так и не получил.
Правление ТСЖ дома №8/3 располагается в маленькой коморке с ободранными обоями. У Любови Симоновой бархатный спортивный костюм и облупленный лак на ногтях. Она объяснила, совершенно в духе гоголевского городничего из «Ревизора», что Николаев, конечно, талант, но нечего навязывать обычным российским гражданам свои представления о прекрасном и тем более требовать от ТСЖ на это деньги.
Председателю ТСЖ Петру Яковенко творчество Николаева тоже невдомек, но все-таки он выдал ему 60 000 рублей: «Измучил он меня. Нельзя красоту навязывать. Люди же не поддерживают его на собрании жильцов», — говорит Яковенко. На эти собрания, честно говоря, жильцы дома №8/3 вообще не приходят. «Многие за меня, но вяло», — соглашается Николаев.
По закону правление ТСЖ дома имеет право демонтировать всю эту красоту, так как любые нововведения должны быть согласованы с большинством жильцов дома. Жильцы, похоже, действительно поддерживают Николаева далеко не все. «Не та сейчас у народа жизнь, не до финтифлюшек и женщин в белых платьях. Пусть не выпендривается», — сердится Николай, седой мужчина в годах из второго подъезда. «Ходит по квартирам, объясняет соседям отличие стиля классицизм от барокко. Цирк какой-то. Зачем?» — не понимает студентка архитектурного вуза Аня. «Виноградину вылепил, зачем народу виноградины? Пусть едет в Италию», — бурчит бухгалтер ТСЖ Тамара, бледнолицая, с поджатыми губами и колючим взглядом.
Так называемый public-art давно существует в Европе. «Искусство в спальных районах — очень яркая тенденция последнего года, — говорит Марина Звягинцева, московская художница, куратор проекта «Спальный район». «Без вандализма, к сожалению, не обходится, — продолжает она, — но все равно это правильно — нужно идти в народ. Пусть это будет объективный суд. Пусть творчество оценивает неискушенный и непредвзятый зритель: “Его либо торкает, либо нет”. Торкает далеко не всех».