Как найти хорошую домработницу

Как только в моей жизни появились свободные деньги, сразу же обнаружилась серьезная брешь — отсутствие домработницы. Вдруг стало очевидно, что квартира нуждается в добросовестном и систематическом уходе, который я, при своем ритме жизни, обеспечить не могу. Я приступила к поискам. Оказалось, что найти хорошую домработницу — дело совсем не простое.

Часть первая | Часть вторая | Эпилог

Часть первая

Жизненный опыт. Я — наниматель
Газеты бесплатных объявлений предлагали большой выбор помощниц по хозяйству. Просмотрев список, я остановилась на объявлении: «Скромная, хозяйственная, трудолюбивая девушка пойдет на работу в интеллигентную семью. Отлично убираю, готовлю, стираю и глажу. График работы — на ваше усмотрение». Действительно, зачем мне нужна пожилая тетя, обремененная не только возрастом и морщинами, но и грузом житейских проблем, которые она, еще чего доброго, начнет выкладывать в промежутках между мытьем посуды и глажкой белья? Пусть лучше это будет симпатичная девушка, на которую будет приятно смотреть и с которой будет забавно перекинуться парой необязательных слов.

Вот она, девушка. Скромная, но опасная!
Катя пришла вовремя. Одета неброско, почти без косметики, поздоровалась вежливо, держалась скромно. Рассказала, что два года работала в московской семье, отличается добросовестностью и честностью, очень любит, когда под ее руками исчезают пыль и грязь. Катя казалась вполне симпатичной. Весь ее вид словно говорил: возьмите меня, и вы не ошибетесь. В ваш дом придут чистота и уют. Честность гарантирована, ах да, извините, об этом уже было сказано. От Кати исходили спокойствие и благость, скромность и надежность, как от рекламы банка. В ней все было удовлетворительно и обаятельно. И все же что-то меня настораживало.

Катя попросила показать квартиру. Мы пошли по комнатам. Очаровательно улыбаясь, Катя рассказывала, каким средством нужно полировать мебель, а каким лучше отбеливать кафель. Она проявила чудеса эрудиции в отношении половых тряпок и губок для мытья посуды. Мы разговаривали о пыли и о том, возможно ли побороть ее навсегда. Катя со смехом уверяла, что знает секрет, как это сделать. Наша беседа проходила непринужденно и весело до тех пор, пока мы не приблизились к столику, где в рамочке стоял портрет моего мужа. «А это кто?» — поинтересовалась Катя. «Это мой муж». — «А он тоже здесь живет?» «Да», — сказала я и в этот момент поймала Катин взгляд на портрет. Стало ясно: битый час я спрашивала ее совершенно не о том.

«Извините, Катя, — произнесла я очень тихо и, как мне показалось, зловеще, — а какая у вас прописка?» Выяснилось (не сразу!), что украинская. «А почему вы ушли из предыдущей семьи?» Последовал расплывчатый ответ про семейные обстоятельства, которые вынудили уехать на время домой… А рекомендации от той семьи остались? К сожалению, нет. В голове стали всплывать страшные истории про домработниц, которые в результате добросовестной работы оказывались в постели мужа хозяйки… Не искушай ближнего, ибо ближний слаб! (Это я о муже.) До свидания, Катя, вы очень милы, но пусть лучше будет пожилая тетя с грудой житейского мусора, который она иногда будет выкладывать в промежутках между мытьем посуды и глажкой белья!

Широкая, щедрая душа! Но при чем здесь мои моющие средства?
Анна Иванна — какое замечательное сочетание! Округлое, как мячик. От него веет спокойствием и благодушием. А главное, замечательный возраст — 55 лет! Плюс московская прописка и прочное семейное положение.
Едва возникнув на пороге, Анна Иванна широко улыбнулась и решительно заявила: «Я раздвину ваши стены! Вот увидите, я совершенно точно раздвину ваши стены».
«Зачем?» — испугалась я.
«Да нет! Не в том смысле! Я их так вымою, что они совсем исчезнут!»
«Совсем?!»
«Да боже ж мой! Такие чистые будут, как будто шире сделаются! Понятно?»
Теперь понятно. Почему-то я вдруг испытала чувство вины за собственную тупость.
«Давайте так, хозяюшка, без лишних мерихлюндий, прямо сразу — конем по голове!»
«?!»
«Где у вас тут тряпки, скребки, я сейчас же и покажу, на что способна!»
Напор Анны Иванны имел успех. Через несколько минут она уже звенела посудой на кухне. При этом вода из крана шумела, как Ниагарский водопад. Я тихо сидела в комнате, размышляя о том, что при моей флегматичности, возможно, и неплохо иметь такую живую и подвижную домработницу с этаким необычным чувством юмора. Главное, чтобы выдержали краны. Когда я почти расслабилась и даже нашла в шуме воды что-то приятное и успокаивающее, квартиру вдруг огласил вопль: «Куда, куда вы удали-и-и-лись… весны моей златые дни-и-и…» Анна Иванна пела. При этом в некоторых местах ее голос профессионально опирался на диафрагму.

Я возникла в дверях кухни. «Так я ж петь училась! — радостно сообщила она. — Но на сцене выступать не получилось, поэтому пою только дома. В основном когда посуду мою или стираю. Вы не возражаете?»
Я не возражала, потому что взгляд мой моментально оказался прикован к флакону с «Фэри», откуда Анна Иванна, не глядя, щедро лила моющую жидкость. Купленный накануне флакон был уже наполовину пуст!

За уборку кухни пришлось заплатить. Дальше пришлось соврать, что нужно срочно отправляться по делам. Анна Иванна уходить не хотела. Зато имела явное намерение рассказать про свою молодость. Пришлось в самом деле одеться и вместе с ней выйти на улицу. Вернувшись в пустую квартиру, я испытала чувство, которое можно выразить одним словом — счастье!

Жить — плохо! Поэтому лучше не жить
Зинаида Петровна еще в телефонном разговоре была явно несклонна к многословию. О себе говорила четко и по делу. Возраст, прописка и семейное положение — в порядке. Опыт работы и рекомендации имеются. Оставалось встретиться лично. «Извините, Зинаида Петровна, — шутливо спросила я чуть ли не с порога, — вы петь любите?» Зинаида Петровна посмотрела на меня с сожалением и скорбно улыбнулась: «Разве что на похоронах. Какие уж песни при нашей жизни». И тяжело вздохнула. Ее вздох передался мне, и я тоже тяжело вздохнула. Почему-то вспомнились недавние поминки у соседей по родственнику, пившему запоем и оттого безвременно почившему, и еще поход в налоговую инспекцию… Зинаида Петровна тем временем прошла на кухню для пробной уборки. Я решила остаться тут же, чтобы получше приглядеться к новой кандидатке. Зинаида умело принялась за работу, бережно обращаясь с посудой и экономно расходуя моющие средства. Ее движения были осторожны и вдумчивы, от нее исходила тихая печаль, как от монашеской обители.

«А вы сами что любите, Зинаида Петровна, чем увлекаетесь?» — прервав молчание, поинтересовалась я. «А что ж можно любить? — ответила она вопросом на вопрос. — Кругом одни несчастья». Далее я услышала про войны, экологическую обстановку, цены… С точки зрения Зинаиды Петровны, цены — это самая настоящая плановая акция по истреблению населения. Все правители, соответственно, заслуживают в лучшем случае электрического стула. Про то, что творится в наших семьях, вообще лучше не думать! Измены, алкоголизм, наркомания, проституция, продажа детей и в конце концов полное вырождение… Кухня сияла чистотой. Что касается меня, то я осознала, что сижу посреди этой чистоты с безнадежно поникшей спиной. Почему-то возникло совершенно несвойственное мне желание — страшно напиться.

Агентство

В агентство по найму домработниц я представила список требуемых качеств. Согласно требованиям, домработница должна быть: в возрасте 50 лет и с московской пропиской; не говорливая, но и не безмолвная; однозначно, без слуха и голоса, а главное, без желания петь; в меру оптимистичная, психологически уравновешенная; с опытом работы и, желательно, с рекомендациями.

В агентстве этим требованиям не удивились (разве что по поводу пения) и обещали подобрать несколько кандидатур. Со своей стороны, добавили, что помощница по хозяйству должна быть также чистоплотной и без вредных привычек. Когда я пришла на собеседование, меня ожидало пять женщин. Почти все они на первый взгляд казались вполне приятными. У одной только, помню, ногти были покрыты ярко-фиолетовым лаком и к тому же от нее удушающе пахло духами, что, конечно же, обернулось не в ее пользу. Про другую, бывшую официантку, мне шепнули, что тут не исключена склонность к выпивке. В третьей насторожила чересчур услужливая улыбка и отсутствие реальных рекомендаций. В результате остановились на четвертой — симпатичной женщине с педагогическим образованием. Последнюю, тоже симпатичную домохозяйку, оставили в резерве, если после нескольких пробных дней предыдущая не подойдет. Так что в конце концов все сложилось.

Часть вторая

Журналистский эксперимент. Я — соискатель
Казалось бы, на этом можно и остановиться. Домработница найдена. Но вот что странно: вроде бы на этом, с позволения сказать, сегменте рынка труда предложение сегодня сильно превышает спрос, и все же сколько я мыкалась, пока удалось подобрать подходящую кандидатуру! Вдруг теперь мое едва обретенное сокровище отправится искать лучшей жизни, а мне придется довольствоваться голосистой Анной Иванной или склонной к суициду Зинаидой Петровной, а то и, еще того хуже, «скромной» Катей с Украины? Ведь мы выбираем их, а они выбирают нас! Короче, я решила взглянуть на проблему с противоположной стороны: в качестве соискательницы места пообщаться с хозяевами и выявить главные ошибки. Чтобы потом не повторить их самой.

На прислугу внимания не обращают
Едва переступив порог своей первой потенциальной хозяйки, эффектной молодой женщины по имени Ольга, я сразу почувствовала, что такое быть «низшим» классом. Мне было предложено подождать в прихожей, пока хозяйка закончит телефонный разговор. Сесть в прихожей было некуда. Хозяйка неспешно вела беседу, словно ее никто не ждал, и я прослушала драматическую историю про стерву Нинку-косметичку, которая так и не удосужилась принять ее в понедельник, потому что к ней, видишь ли, пришла эта фифа Любовь Александровна, которой та не может отказать.

Это продолжалось минут двадцать. Затем она появилась и сказала: «Ну что, пойдемте». Я, по своей дурацкой наивности, ожидала услышать хотя бы формальное извинение за задержку. Проводя меня по комнатам и рассказывая, что и как нужно делать, Ольга на меня даже не смотрела. В безупречно отделанных комнатах поражал порядок и полное отсутствие какой-либо индивидуальности. Впрочем, в третьей комнате меня ожидал сюрприз. На белой подстилке возлежал большой черный ньюфаундленд и неподвижно взирал на нас, вошедших.

«Извините, а почему вы не предупредили, что у вас животные?» — спросила я. Ольга впервые осмысленно взглянула на меня, причем с каким-то брезгливым недоумением. «Ну, может быть, у меня аллергия на животных или фобия». — «Что?» — «Фобия — это боязнь чего-либо. Собак, например». Наши и без того нулевые отношения стремительно двинулись в минус. Ольга смотрела на меня с откровенной ненавистью. Было ясно, что нужно срочно ретироваться. «У меня и в самом деле аллергия. Я, извините, пойду». Уже за порогом я сказала: «Но вы все же в следующий раз предупреждайте, что у вас собака». Дверь резко закрылась.

Осторожно, злая девочка!
Во второй семье мне были откровенно рады. Добродушная молодая женщина с ребенком на руках радостно восклицала: «Смотри, Нюрочка, какая к нам тетя пришла! Она у нас, может быть, будет работать и с тобой играть». Это оказалось новостью. О том, чтобы играть с Нюрочкой, речи не было. Договаривались об уборке квартиры, глажке и покупке продуктов. «Сейчас мы тетю обо всем расспросим, — певучим голосом продолжала женщина. — А есть ли у нее медицинские справки? Они нам понадобятся. На гепатит, ВИЧ и РВ». Из боковой комнаты вышел мрачный мальчик лет двенадцати и молча пошел к входной двери.

«Познакомься, Юрик, это тетя Лена, наша домработница». «А мне-то что? — угрюмо пробурчал Юрик, бесцеремонно отпихнув меня от двери. — Я в кино пошел». «Переходный возраст», — с умилением сообщила женщина. Решив вопрос со справками (у меня их не было, но, если надо — будут), мы пошли в комнаты. Почти всюду прямо на полу лежали груды вещей, а на шкафах стояло огромное количество разных штучек — фигурки, вазочки, флакончики, лампочки и иконки. На стенах в большом разнообразии красовались фотографии детей. «Дети — это самое замечательное, что есть на свете, — сказала женщина. — Подержите-ка Нюрочку, я пойду посмотрю кашу, не пригорела ли». Я взяла девочку. Она внимательно смотрела на меня несколько секунд, после чего неожиданно вцепилась зубами в руку. Я попыталась ее оторвать. Это было бесполезно — Нюрочка держалась хваткой бультерьера. Когда ее мама снова возникла в комнате, мы так и стояли — я молча, пытаясь расслабиться, и Нюрочка, висящая на одной моей руке и как вампир присосавшаяся к другой.

«Как хорошо, что вы такая терпеливая! — воскликнула моя потенциальная хозяйка, счастливо глядя на дочку. — Ну вот такая она у нас хулиганка, что поделаешь!» «Вы не могли бы ее забрать», — тихо попросила я. «Сейчас, сейчас, только закрою воду в ванной», — прощебетала мамаша и снова исчезла. Тут на пороге возник следующий персонаж — бабушка. Убедившись, что нас никто не слышит, она интимно произнесла: «Совершенно никто не воспитывает девочку. Наша прошлая няня не выдержала, ушла через месяц, вся покусанная». Я попыталась предложить бабушке забрать внучку. Но та, выразительно показав мне свои руки в лиловых синяках, молча исчезла. Что касается меня, то я, понятно, очень скоро ушла прочь из этого дома, унося на память восхитительную отметину на руке. Хорошо, что временную.

Эпилог

Потом были еще несколько хозяек. Одна из них, болезненно интеллигентная, жаловалась, что все домработницы непременно садятся ей на шею и через какое-то время она уже перестает понимать, кто хозяйка. Другая, одинокая и душевная, сразу рассказала всю свою жизнь, а потом железным тоном определила строгие требования: являться не позже десяти утра ни на одну минуту и ждать ее возвращения домой, даже если вся работа будет уже сделана. Зачем? Затем что ей не хочется приходить в пустой дом. Была еще одна странная семья, с бледной, флегматичной женщиной, устало рассказывающей о моих обязанностях, и ее мужем, который постоянно подмигивал мне из-за плеча жены. Впрочем, в одну семью я бы пошла сразу, будь я и в самом деле домработницей. Там с первых секунд было доброжелательное, корректное отношение и четкая дистанция, без малейшего, однако, высокомерия. Кроме этого проговаривались конкретные обязанности, которые было предложено зафиксировать в договоре. Мы подробно обсуждали условия работы с обязательным учетом моих интересов. В этой своей незавидной роли я впервые почувствовала, что домработница — тоже человек.