Российские банки за кризисы 1998 г. и 2008 г. привыкли к понятию «валютный риск», когда рубль за считанные дни в разы обесценивается к доллару. Сейчас банки активно изучают понятие «процентный риск», с которым их познакомил Банк России.
В прошлом году стоимость денег от ЦБ выросла с 5,5 до 17%, а сейчас откатилась к 11,5%. Первое обнулило банкам прибыль, второе привело к оттоку вкладчиков. Но и в таких условиях нашлись банки, которые сумели заработать. Для остальных «Ко» собрал лучшие практики и советы.
Банки прозорливые и не очень
Самыми уязвимыми к процентной политике ЦБ РФ оказались «крепкие середнячки» – банки, занимающие с 6-го по 20-е место в рейтинге кредитных организаций по объему чистых активов. Доля средств ЦБ в общем фондировании таких кредитных организаций максимальная на рынке – 13,2%. Среди них – банк «ФК Открытие», Банк Москвы, «Юникредит банк», Промсвязьбанк, Райффайзенбанк, Росбанк, МКБ, санкционный АБ «Россия» и другие. «Крупняк» (Сбербанк, ВТБ, «ВТБ 24», Газпромбанк и Россельхозбанк) тоже сильно зависим от средств ЦБ: в первых пяти крупнейших банках страны доля средств регулятора – 11,2%. Далее по списку зависимость снижается: в банках с 21-го по 50-е место доля средств ЦБ – всего 6,1%, 51–200-е – 5,2%, 201–500-е – 3,4%, после 501-го места – только 0,8%.
Отметим, что далеко не каждый банк в стране вообще имеет доступ к ликвидности от Банка России. В сделках РЕПО с регулятором (основной канал предоставления денег банкам) могут принимать участие только банки, которым есть что заложить, а в залог Банк России принимает лишь высоколиквидные ценные бумаги. Поэтому резкое изменение ставки привлечения средств от ЦБ сильнее всего должно было ударить по «середнячкам». «Зависимость крупных банков от средств ЦБ выше, чем у небольших. Повышение процентных ставок отразилось негативно на всей банковской системе, вряд ли были такие группы кредитных организаций, которые смогли выиграть от резкого ужесточения монетарной политики», – отмечает аналитик QB Finance Мадина Абаева.
Однако возмущались в основном крупные банкиры, которые проводили масштабные словесные интервенции в адрес главы Банка России Эльвиры Набиуллиной. Так, перед каждым очередным заседанием совета директоров ЦБ РФ глава группы «ВТБ» Андрей Костин призывал регулятора к значительному снижению ставки. Финдиректор группы Герберт Моос посчитал, что регулятор мог бы помочь ВТБ выйти на небольшую прибыль по итогам года, ведь каждое снижение ключевой ставки на 1 процентный пункт дает ВТБ 21 млрд руб. прибыли в годовом выражении. Не замедлили с подсчетами и в Сбербанке. Крупнейшему банку страны снижение ставки на ту же величину дает уже 30 млрд руб. прибыли. Напомним, по итогам I квартала текущего года чистый убыток группы «ВТБ» по МСФО превысил 18 млрд руб., прибыль Сбербанка составила 30,6 млрд руб.
В квартальном МСФО на 31 марта не было банка, который бы не обвинил ЦБ в убытках. К середине декабря прошлого года хеджированием процентных рисков занимались далеко не все банки, а такого резкого увеличения ставки от Банка России никто не ожидал. В итоге у всех банков в первом квартале быстро росли процентные расходы: они были вынуждены продолжать занимать у ЦБ (внешние рынки закрыты, привлечение средств населения было еще дороже, чем от ЦБ). Прежде всего банкам не хватало ликвидности на короткие сроки – а именно по таким кредитам ставки увеличились максимально. Судя по отчетности Сбербанка на 1 февраля, процентные расходы выросли за месяц на 66,4 млрд руб. за счет увеличения объема привлеченных средств и роста уровня ставок на рынке. Больше всего выросли расходы по краткосрочным средствам, привлеченным от Банка России. Сбербанку за месяц пришлось снизить объем заимствований от ЦБ на 787 млрд руб., в итоге доля средств Банка России, без учета субординированного долга в обязательствах Сбербанка, снизилась за январь с 15,2 до 10,9% – даже крупнейшему банку привлечение ликвидности от Банка России стало не по карману.
Если сначала у банков резко выросли процентные расходы, то затем появился риск ликвидности – банкам могло стать не из чего платить регулятору и другим кредиторам по процентам. Ситуация быстро становилась критической. Но банки нашли способ заработать на тотальной неопределенности – и многие за I квартал получили значительные доходы от валютных операций и операций с ценными бумагами. Высокая рыночная волатильность при грамотном подходе стала для банков способом снизить потери от процентных расходов.
Такую стратегию попытались реализовать почти все банки, но никому не удалось перекрыть игрой на фондовом рынке и форексе убытки от роста ставок. Так, банк «Возрождение» получил 14 млн руб. доходов от операций с ценными бумагами в I квартале (годом ранее – ноль) и 328 млн руб. от доходов по операциям с валютой (против 92 млн рублей за аналогичный период 2014 г.). Процентные расходы банка за тот же период выросли с 1,53 до 2,3 млрд руб. Промсвязьбанк получил за квартал 3,59 млрд руб. дохода от операций с финансовыми инструментами против убытка годом ранее. Однако рост процентных расходов свел на нет этот успех, расходы выросли до 19,5 млрд руб. против 10,2 млрд руб. Сбербанку в I квартале удалось получить 4,6 млрд руб. чистых доходов по операциям с ценными бумагами (годом ранее банк понес убыток в 0,8 млрд руб.) и 27,1 млрд руб. доходов от операций с валютой (против убытка в 6,5 млрд руб. годом ранее). Процентные расходы банка также «съели» это достижение – они выросли более чем вдвое – со 166,5 до 352,7 млрд руб. Райффайзенбанк нарастил чистые доходы от операций на финансовых рынках с 926 млн руб. до 1,55 млрд руб., при этом процентные расходы также выросли вдвое – с 7,5 до 15,2 млрд руб.
Центробанк не мог не обратить внимание на взрывной интерес банков к азартной игре на финансовых рынках. Довольно скоро Набиуллина и представители правительства начали заявлять о «спекулянтах» и мерах борьбы с ними. ВТБ, который несколько раз заверял общественность в том, что не спекулирует на падении рубля, заработал в I квартале на валюте и операциях с ценными бумагами значительную сумму – 27 млрд руб. по сравнению с убытком годом ранее. Глава Сбербанка Герман Греф также открестился от обвинений в спекуляциях, заметив, что находится в постоянном контакте с главой ЦБ и отчитывается в специальном режиме по каждой крупной валютной операции.
Другим способом заработать, помимо игры на финансовых рынках, стало повышение процентов по уже выданным кредитам корпоративным заемщикам. К этой довольно отчаянной мере прибегли менее прозорливые банки. Заемщикам-физлицам банки ставки повысить не могли – закон запрещает, зато на компаниях отыгрались как хотели. Ставки в некоторых случаях выросли даже больше чем на 6,5 пп. – стрессовый уровень повышения ключевой. Однако заработать на этом практически невозможно. Любое повышение ставки по кредиту приводит к пересчету риска на заемщика и увеличивает риск дефолта. Поэтому ставку-то повысить было можно, только вот компании быстро пошли в суды и стали отказываться платить по новым процентам. Само собой, доходов это банкам не прибавило. К повышению ставок пришлось прибегнуть Сбербанку, банку «Уралсиб», «МДМ банку», Промсвязьбанку и многим другим. Эти банки признались, что в острую фазу кризиса повысили ставки по уже выданным кредитам компаниям на 2–4%, в зависимости от уровня заемщика.
Сильнее всего пострадали от резких движений ЦБ розничные банки. «По итогам 2014 года в данном сегменте прибыль смогли получить лишь «ТКС банк» и Совкомбанк. Остальные получили убытки объемом в том числе больше половины капитала», – отмечает финансовый аналитик «Финам» Тимур Нигматуллин. Такие банки сильнее всего подвержены процентным рискам: резкое поднятие ставки моментально увеличивает просрочку в их портфелях, риск по которым и так находится на уровнях выше рыночных. По итогам I квартала «ТКС банк» получил 193 млн руб. убытка, «Хоум кредит» – рекордные 5,6 млрд руб. убытка.
Смена парадигмы
Так или иначе, но банки адаптировались к ставке в 17%: усилили торговые подразделения, повысили ставки по уже выданным и новым кредитам, а кроме того, чтобы привлечь фондирование, установили привлекательные ставки по депозитам – на уровне 18–22%. Граждане в ответ на такие выгодные предложения, которые Греф сравнил с игрой в казино, вынули деньги из ячеек и положили в депозиты, что в момент позволило банкам решить проблему с ликвидностью. И вот тогда регулятор начал снижать ключевую ставку. Через четыре проведенных подряд снижения она спустя полгода установилась на уровне 11,5% – значение, по оценке экспертов и намекам ЦБ, уже близкое к нижнему пределу.
Но ведь ставка в 11,5% ниже прогнозируемой годовой инфляции в 12% и уже тем более ниже текущей годовой, которая на 22 июня, по данным Росстата, находилась на уровне 15,6%. При таком разрыве между фактической инфляцией и ставками по вкладам населению вновь невыгодно становится держать деньги в банках, ведь вклад прежде всего воспринимается как страховка от инфляции. «Люди, понимая, что депозитная ставка не может спасти их от инфляции, начнут резко снимать деньги, а это риск для банковской системы», – уверен главный аналитик банка Nordea Дмитрий Савченко. Ставка по депозитам в 30 крупнейших банках, по данным ЦБ РФ, с максимального уровня 15,64% в конце декабря сейчас уже упала до 11,59%.
Не потерять вкладчиков прозорливым банкам помогло привлечение денег под высокий процент на короткие сроки. Такое решение позволило и фондирование получить, и на капитал не давить. Именно так поступили в «СМП банке». «Банк ожидал, что ключевая ставка на уровне 17% будет сохраняться недолго, поэтому не привлекал долгосрочные вклады на срок более года под высокие ставки. Максимальная доходность предлагалась по вкладам на короткие периоды – от 3 месяцев до полугода», – рассказал заместитель председателя правления «СМП банка» Дмитрий Ларькин. Он не ожидает оттока вкладов, но признает, что из-за снижения ключевой ставки в ближайшие месяцы темпы притока новых депозитов будут сокращаться.
Замедление темпов прироста депозитов уже заметно по отчетности Сбербанка. Если в прошлом году крупнейший банк страны привлекал по 200 млрд руб. вкладов в месяц, то сейчас вдвое сократил этот объем, а в феврале и вовсе испытал отток вкладчиков.
Банкиры в целом не ожидают масштабного оттока вкладчиков из-за снижения ключевой ставки, ведь вклады везде становятся менее доходными, а значит, клиенту некуда бежать. «Снижение ключевых ставок коснулось всех участников рынка, вряд ли можно говорить о риске оттока вкладчиков из одного отдельно взятого банка в другой по этой причине. Ставки будут корректировать все банки», – объясняет директор инвестиционно-торгового департамента «Абсолют банка» Сергей Михайлов.
Разумеется, банк может на рынке с падающими ставками по вкладам сохранить высокие ставки и таким образом получить конкурентное преимущество, только есть два но. Во-первых, никто не отменял требование регулятора не устанавливать депозитные ставки на уровне средняя по рынку плюс 2 пп. Во-вторых, такие дорогие депозиты снова будут зачтены в минус к прибыли банка. До последнего ставки на уровне выше рыночных держал банк «Югра», но в конце мая и он все же вынужден был их порезать.
Кто не рискует
Российские кредитные организации за последние полгода четко разделились на два лагеря: первые стали активными спекулянтами, надеясь заработать на волатильности. В итоге они получили рост рисков на капитал, прежде всего за счет валютного риска и риска дефолта заемщика. Вторые проповедовали осторожность во всем. Судя по отчетностям, первые (ВТБ, Сбербанк, «Возрождение», УБРиР) все же выиграли немного больше, чем вторые («Абсолют», «Юникредит банк»). Однако даже компенсировать потери от подорожавшего фондирования игрой на финрынках ни у кого не получилось. «Думаю, что мало кому из банков удалось извлечь прибыль в связи с резко меняющейся денежно-кредитной политикой ЦБ. Но еще до декабрьских событий нам удалось хорошо заработать на колебаниях валютных курсов, поэтому мы смогли выстоять в этой ситуации и пройти путь без потерь», – признается начальник управления активами и пассивами Уральского банка реконструкции и развития (УБРиР) Дмитрий Завьялов.
В группе нерисковых банкиров более важными считают стабильность и удержание позиций. «Банк реализует консервативную политику и не использует высокорисковые инструменты в период высокой волатильности и нестабильности на финансовых рынках. Сохранение уровня достаточности капитала и избежание провалов профицитности являются ключевыми задачами в подобных условиях», – объясняет Дмитрий Ларькин. По его мнению, в данной ситуации «наиболее разумным является отказ от агрессивных действий и смещение приоритета в пользу консервативных стратегий развития, позволяющих формировать подушки безопасности на случай длительных финансовых шоков и глубокого сжимания рынка капитала». В принципе большинство опрошенных «Ко» банкиров из топ-50 с этой позицией согласны – хотя некоторые все же чуть-чуть, но не удержались от азартных игр. Разумеется, на степень «азартности» банка сильно влиял его доступ к финрынкам и соответствующей инфраструктуре. Если у Сбербанка и ВТБ есть целые грандиозные подразделения по такой работе – Sberbank SIB и «ВТБ капитал», – то остальным пришлось сложнее.
Регулятор, разумеется, эти поползновения не приветствует, поскольку такие действия банков раскачивают и без того изрядно накренившуюся лодку курса рубля. Подробное руководство по хеджированию всем участникам экономической деятельности в стране ЦБ РФ включил в последний обзор финансовой стабильности. «Ключевую роль в обеспечении финансовой стабильности играют не только антикризисные меры поддержки со стороны государства, но и способность самих участников рынка – банков, некредитных финансовых организаций и нефинансовых компаний – извлекать уроки из негативного опыта, совершенствовать практику управления рисками, в том числе хеджирования, формировать буферы капитала и ликвидности», – напутствует Банк России.
Купи опцион и спи спокойно
Новая реальность в денежно-кредитной политике ЦБ РФ – это предсказуемая инфляция, но непредсказуемый курс рубля, колебания которого вкупе с санкциями, спекулятивными настроениями и структурным замедлением экономики вынуждают регулятора принимать решения по уровню ключевой ставки с большой амплитудой. Только за последний год ключевая колебалась от 8 до 17%, тогда как, например, учетная ставка ФРС США вот уже семь лет находится на исторически низком уровне 0–0,25%.
В принципе банк может застраховаться от любого резкого изменения процентных ставок. Другое дело, что страховка – удовольствие всегда недешевое, и прямо скажем, на российском рынке в декабре прошлого года она была инструментом экзотическим. «Удобным инструментом для управления процентным риском является процентный своп (Interest Rate Swap), поскольку он подразумевает только обмен процентными платежами, без обмена номиналами, а это дает возможность управлять процентным риском без изменения профиля ликвидности», – делится с «Ко» опытом директор департамента стратегических рисков «Юникредит банка» Дмитрий Жабин. По словам Сергея Михайлова, банкам и сейчас ничего не мешает хеджировать риски. «В качестве защиты от колебаний курсов валют могут использованы также опционы и форварды. Все эти инструменты давно применяются банками, волатильность рынка способствует лишь более активному их использованию», – отмечает он.
«Банки прекрасно знают, что нужно работать с тщательным хеджированием и валютных, и процентных рисков. Для этого есть большой и развитый инструментарий. Другое дело, что ситуация меняется постоянно, и надо учитывать все ее преобразования», – отмечает в свою очередь старший аналитик компании «Альпари» Анна Бодрова. По ее словам, для снижения рисковой составляющей в портфели банками докупаются низкорискованные активы. Это могут быть бонды иностранных государств или корпораций либо неволатильные валюты. Инструментарий для каждого направления индивидуален. По мнению Бодровой, сейчас идеальное время для того, чтобы учиться хеджированию: пик кризиса пройден, резких изменений в монетарной политике ЦБ ожидать не приходится. Напротив, сейчас регулятор старается быть подчеркнуто предсказуемым.
Рынок хеджирования банковских процентных рисков при достаточных усилиях мог бы появиться в России за 5–6 лет, считает Дмитрий Завьялов. «Для этого нужны крупные игроки, которые заинтересованы в том, чтобы взять процентный риск, но в силу институциональных особенностей сделать это через кредиты/депозиты не могут», – отмечает он. В целом банкиры приветствуют расширение таких инструментов и соглашаются, что их использование в текущей волатильности неизбежно. Но регулятор сам должен хорошо постараться, чтобы сказка стала былью, уверены они. «Как и в случае любой новой технологии, для ее использования должна быть создана определенная инфраструктура. Хеджирование – это тоже технология, внедрение которой можно ускорить, если привести правила учета операций хеджирования в соответствие с их экономической эффективностью», – добавляет Дмитрий Жабин.
Однако не все верят в успех усилий в этом направлении. По мнению ряда экспертов, если рынок хеджирования процентных рисков не появился до сих пор, то для этого были веские причины. Прежде всего – дороговизна хеджа и необходимость в ряде случаев привлекать зарубежных контрагентов, что немыслимо в условиях санкций.