В странах Средней Азии суровая мораль. Поэтому в российских детских домах все больше среднеазиатских младенцев
С Лейлой можно общаться только через переводчика — она не говорит по-русски. Но если найти переводчика, то можно узнать у нее, что в Москву из небольшого таджикского села ее отправили родители, когда она забеременела. Лейле 20 лет, и она не замужем. У нее на родине это позор. Лейла почти полгода мыкалась по столице: «Плакала, ребенка в детдоме оставлять не хотела».
Лейле повезло — в роддоме ей дали телефон фонда «Найди меня, мама». Это первый и пока единственный фонд помощи женщинам-мигранткам и их детям. Его на собственные средства учредил и зарегистрировал в начале этого года выходец из Таджикистана Мемоншо Мемоншоев, в прошлом известный каскадер. Фонд нашел для Лейлы с сыном временное жилье. Впрочем, вечно так жить нельзя, родители не ждут, и найти работу с малышом и без языка в Москве практически невозможно.
Женская миграция в Россию растет с каждым годом — вместе со спросом на нянь, сиделок, уборщиц, официанток, посудомоек. Эксперты говорят, что это мировая тенденция — таковы тренды на рынке труда. И везде, не только в России, девушки приезжают в крупные города, а потом не понимают, как быть с детьми. Но именно в России этим детям потом особенно сложно.
В России женщин-мигранток, по официальной статистике, 15%, а по неофициальной — больше 40%. Они охотно сюда едут, потому что их ждут. В частности, работодателям с ними удобнее. «Женщины-мигранты наиболее уязвимы и менее защищены социально. Часто с ними не заключают трудового договора, не дают никаких гарантий», — рассказывает Ирина Ивахнюк с кафедры народонаселения экономфака МГУ. У большинства из них даже среднего образования нет, они не знают, какие у них права, и всего боятся.
Московский фонд «Найди меня, мама» приводит такие цифры: 90 женщин, приехавших в Москву из Средней Азии, отказались от своих детей за первые несколько месяцев этого года. Мэр Москвы Юрий Лужков еще в прошлом году объявил, что две трети детей в московских домах ребенка — дети жителей других городов и стран. А потом столичный Комитет по делам семейной и молодежной политики собрал представителей диаспор и фондов, помогающих трудовым мигрантам. Смысл сказанного чиновниками был примерно такой: сделайте с этим что-нибудь.
У детей из Средней Азии — самые большие проблемы. Украинских и молдавских детей в московских домах ребенка не меньше, рассказывает Мадина Юлдашева, директор фонда «Найди меня мама». Но, во-первых, молдаванки и украинки чаще оставляют внебрачных детей у себя — у них на родине не такие строгие нравы. А во-вторых, добавляет Гавхар Джураева, руководитель информационно-правового центра «Миграция и закон», у этих детей больше шансов, что их в России усыновят. «Получается, что [среднеазиатские] дети вдвойне изгои — они и мигранты, и сироты», — резюмирует Ирина Ивахнюк.
На приемных родителей-иностранцев тоже рассчитывать не приходится. Тем более что около двух месяцев назад МИД вообще приостановил иностранные усыновления после шумной истории с мальчиком Артемом Савельевым, который вернулся из Америки с запиской, что приемная мать от него отказывается.
Лейла сама похожа на большого ребенка: все время смеется, закрывая лицо руками. Если подойти к ее новорожденному сыну, она начинает волноваться и что-то быстро-быстро лепетать. «Боится, что вы его заберете», — объясняет Мадина Юлдашева. Именно у нее дома живут Лейла с сыном.
Лейла категорически не хочет возвращаться к себе на родину. Говорит, что Москва красивая и богатая, не сравнить с ее родным селом. Женщины едут в Москву из Таджикистана, Узбекистана, Киргизии, рассказывает Гавхар Джураева, причем у большинства из них на родине есть мужья и дети, которые не хотят работать и которых надо содержать.
В центре «Миграция и закон» тоже организовали горячую линию: специалисты центра консультируют приезжих женщин, которые родили в России и не понимают, как им дальше быть. «Каждый второй звонок — от девушек либо беременных, либо тех, кто уже родил малыша и не может оставить его себе из-за материальных проблем», — говорит Гавхар Джураева.
30-летняя Замира приехала на заработки в Москву из Узбекистана с отцом и братом. Брат не выдержал тягот и унижений и повесился. Отец тяжело заболел. Девушка устроилась продавщицей в магазин. Познакомилась с земляком, стала с ним жить и родила девочек-двойняшек. Потом гражданский муж стал ее избивать, и она от него ушла. Потом не могла найти жилье. Потом оформила временный отказ от детей и отдала их в дом ребенка.
Замира навещает девочек постоянно и надеется, что когда-нибудь сможет забрать их. Джураева уверена, что лучший выход — отправить детей на родину Замиры: «Мы готовы даже соврать — подтвердить, что она была официально замужем, написать открытки поздравительные, якобы у нее была свадьба».
25-летняя казашка Гуля работает уборщицей в небольшом магазине на севере Москвы. В Россию она уехала после того, как умер ее муж и она осталась с двумя маленькими детьми. Гуля хорошо говорит по-русски, красивая изящная девушка, только кожа на руках как старческая — от воды и моющих средств.
Гулю соблазнил хозяин квартиры, которую она снимала с подругами, и попросил ее съехать, когда выяснилось, что она беременна. Да еще пригрозил, что если она будет к нему лезть, то сообщит в органы и ее депортируют. Гулю приютила у себя хозяйка магазина, где девушка работает, — она сама родом с Кавказа.
Через два месяца Гуля родит ребенка и, скорее всего, оставит его в детском доме: «Возвращаться домой не хочу, я ведь уехала, чтобы дать своим дочкам образование, чтобы платья у них были красивые. А за то, что произошло, вымолю прощение у Аллаха».
25-летняя Чинара приехала в Москву из Киргизии. Там остались ее престарелые родители. В Москве Чинара работала на кухне в небольшом баре, там же познакомилась с рабочим, приезжим из Таджикистана. Когда она забеременела, ее уволили. Потом она несколько месяцев прожила в подвале дома в подмосковном Дмитрове — с другими девушками, которые жили на заработки от проституции. Когда она родила, соседки стали уговаривать ее оставить ребенка в детском доме.
Из подвала Чинару тоже вытащила Юлдашева. Поселила у своих друзей, а сама вступила в переписку с ее семьей и в итоге сумела уговорить родителей принять Чинару вместе с сыном. Говорит, что они сначала упрямились, а потом успокоились, когда узнали, что дочь их соседей тоже вернулась из Москвы с ребенком.
«Если нет денег, нет поддержки со стороны семьи, нет мужа, то можно дойти до крайности», — объясняет Джураева. Например, она помогает узбечке Зухре. Зухра забеременела от своего гражданского мужа, и, как только родился ребенок, тот сбежал. Из заброшенного дома под слом в Мытищинском районе Москвы тоже пришлось съехать.
Зухра, рассказывает Джураева, «впала в депрессию и стала немного не в себе». Сотрудники фонда уговорили женщину оставить ребенка, нашли для нее временное жилье, но через две недели узнали, что Зухра сидит в СИЗО — пыталась продать своего ребенка за 10 000 рублей. Фонд найдет для нее адвоката, но ее ребенок, скорее всего, окажется в детском доме.
Все, кто занимается проблемой отказных детей мигрантов, говорят одно: их во что бы то ни стало надо оставлять с матерью или возвращать на родину — родственникам. Мемоншоев тоже так считает. По заказу его фонда сняли фильм, в котором известные российские актеры призывают женщин-мигранток не отказываться от детей, рожденных в России. Сейчас обсуждается, показывать этот фильм на центральном ТВ или нет. Не факт, впрочем, что целевая аудитория его увидит.
С января этого года сотрудники фонда сумели убедить одиннадцать женщин отставить детей при себе. Сейчас они живут у сотрудников фонда и их друзей, но в скором времени в Подмосковье будет построен дом для одиноких мам с детьми — социальная гостиница. «Это будет временное пристанище — пока мы ведем переговоры с родственниками и ищем для этих мам работу», — говорит Мемоншоев. Но возвращаться домой — к нищете и укорам родни — мало кто хочет.