Выходящий 11 сентября фильм «Пленный» мэтра Алексея Учителя по повести «Кавказский пленный» мэтра Владимира Маканина заочно окрестили русской «Горбатой горой». Причем экстремальной. Анонс из интернета: «”Пленный” — о любви русского солдата и чеченского юноши-боевика». В итоге Учитель в сердцах пообещал на пресс-конференции во время «Кинотавра» судиться с каждым критиком, который углядит в фильме гомоэротические мотивы. И впрямь: искать и тем более находить их в этом фильме — в отличие, кстати, от повести — абсолютно нелепо.
В «Пленном», завоевавшем приз за режиссуру на главном восточноевропейском кинофестивале в Карловых Варах, двое солдат Российской армии, опытный — постарше — и молодой-ершистый, ведут через горные леса пленного — изумительно красивого чеченского юношу (сыгранного, кстати, грузином с непроизносимой фамилией Ираклий Мсхалаиа). Зачем ведут — для сюжета не столь важно. К тому же и он их иногда ведет: они используют его и как проводника. Юноша до поры до времени проявляет гордость: не произносит ни слова (только со временем удастся узнать его имя), не берет еду у врагов, пытается сбежать. Но потом сопровождающие и он как-то вдруг примиряются. Их объединяет не только дорога, которая часто объединяет тех, кто во внедорожной жизни не объединился бы никогда. Объединяет забота со стороны старшего из солдат — того самого, опытного. Да, его покорили красота юноши и его, простите за масло масляное, юность. Но — никаких гомосексуальных причин, хотя по ходу фильма и выяснится, что опытный, в отличие от своего напарника-бабника, уж полгода как без женщины.
Он вдруг начинает чувствовать себя по отношению к юноше этаким старшим братом — не в смысле фильма «12», в котором Никита Сергеевич Михалков объяснил, что мы старшие братья по отношению к неразумным чеченцам. Старшим братом — в реальном человеческом понимании. Он ранил при захвате этого чеченца. Чеченец оказался пацаном. Действительно красивым, насколько лично я могу трактовать мужскую красоту. Единственная гомоэротическая претензия к Учителю: тот сам признался в каком-то из интервью, что искал для съемок мальчика, сравнимого по зазывной привлекательности с тем, который сыграл в «Смерти в Венеции».
Младший от этого пленного, которого он именует не иначе как Трофей, давно бы избавился (он, например, оставшись тет-а-тет с пленным, заставляет его перевернуть найденный труп, который может быть заминирован). А старший — вдруг — начинает жалеть этого чеченца. Развязывает ему руки, хотя не следовало бы. Отдает ему шерстяные носки. В критических ситуациях даже носит его на руках. Черт его знает, что именно в голове этого опытного солдата. Но уж точно не секс. Забота, любовь, нежность, но другого образца. Ему хочется оберечь юношу — как взрослому ответственному мужчине своего младшего родственника.
На такое восприятие фильма настраивает его проработанная детальность. Чем дальше, тем очевиднее, что режиссер Учитель, снимая игровое кино, сохраняет страсть к конкретности и документальности, будучи по первому признанию именно документалистом, автором, например, знаменитого в перестройку фильма «Рок».
«Пленный» изначально подкупает невероятно красивыми пейзажами, снятыми еще одним мэтром, на сей раз операторского искусства, Юрием Клименко (фильмы Параджанова, Соловьева, а также «Трудно быть богом» Германа-старшего, который многими предвкушается как лучший фильм всех времен и народов). Но главное — теми самыми документальными деталями, в которые веришь на все сто. Как пули прошивают брезент грузовика, открывая дырочки для дополнительного освещения кузова и находящихся там солдат. Как (взгляд через прицел снайперской винтовки — тоже привет Клименко) бородатый чеченец с загипсованной рукой делает зарядку-приседания, положив автомат на перила балкончика и (самое смешное!) не выпуская сигарету из губ. Как дошкольник лупит собаку — совсем уже документальный и страшный для любого зрителя кадр. Как опытный солдат из главного трио фильма ест подаренную домашнюю солянку. Ну вот сумейте показать еду в кино так, чтобы сразу стало понятно: вкусно! Дико, обжигающе вкусно! Учитель это умеет. Документальны и оба главных актера. Персонажи Вячеслава Крикунова и Петра Логачева, сыгравших первые роли в кино, словно бы украдены из реальности — в игровом кино не придумали иного способа придавать фильму естественность, кроме как приглашая сниматься никому не известных, дающих ощущение достоверности дебютантов.
На фоне этой документальности особенно пристально пытаешься прочесть посыл фильма, который, по-моему, очевиден. «Пленный» — один из самых приятно внятных фильмов современного не отечественного даже, но вообще европейского кино. Я не буду делать акцент на очевидной мысли, которую в этом фильме замечают все: что красота не спасет мир (этот вывод делают, исходя из контраста между упомянутой красотой фильма и его сюжетом). Не буду делать акцент и на актуальности 90-х: наши офицеры продают в фильме чеченским посредникам оружие, отбитое у чеченских же боевиков, за продовольствие для солдат (и, понятно, деликатесы для самих себя). Круговорот оружия — и заодно российских смертей — в природе.
Смысл главный, если правильно его понимаю, в другом. То есть их — смыслов — на самом деле два, и они противоречат друг другу, что тоже определяет содержание фильма.
Смысл первый: и на войне некоторые люди способны оставаться людьми.
Смысл второй: это (про оставаться людьми) — иллюзия. Люди не могут оставаться людьми на войне, потому что война провоцирует их на вынужденные поступки. Вынужденные — во имя стороны, идеи, правды, за которые воюешь. Но, прежде всего, во имя себя, во имя выживания. Проблема — и катастрофа — не в противоречии даже таких поступков общечеловеческой природе. А в том, что такие поступки противоречат природе личной. Твоим собственным симпатиям, убеждениям, устремлениям. Тебе — доброму. Тебе — истинному. И тогда ты в ужасе просыпаешься, наконец-то осознав, что война (увы, любая война, даже т. н. справедливая) — это не твое насилие над другими, а твое насилие над самим же собой. Заставляют ли тебя по принуждению убить домашнее животное, а ты их всегда любил, или ты сам заставляешь себя убить нечто полюбившееся. Тогда ты наконец-то и вдруг осознаешь, что война — антибожий промысел. Что война — истинный грех. Вот о чем, на мой взгляд, фильм.
Мне кажется важным зафиксировать еще два обстоятельства.
Первое. «Пленный» — отнюдь не стандартно политкорректная картина. Впрочем, политкорректная, но по-современному. Понятие политкорректности окончательно меняет свои тон и смысл. Оно в 2000-е годы утратило прежнюю фундаменталистскую (формулировка Умберто Эко) остервенелость американских 90-х. Нынче это не идеология озабоченных одноногих чернокожих лесбиянок, а идеология нормальных, искренне терпимых к иным воззрениям людей, к каковым отношу себя и я.
Второе. Я рад, что наше кино, среди недостатков которого — страшная боязнь актуальности (каковой не опасается тот же Голливуд, снимающий фильмы даже про кошмар 11 сентября), наконец-то перестало чураться хотя бы одной важнейшей темы — чеченской войны. У нас до сих пор нет фильмов про все дела 1991-го (от защиты Белого дома до Беловежского соглашения), про кризис и бои 1993-го, про дефолт 1998-го, про взрывы домов 1999-го. Но у нас отваживаются снимать про Чечню — и да здравствует такая смелость. Причем тема Чечни исследована с самых разных точек зрения: «Кавказский пленник» — «Блокпост» — «Время танцора» — «Война» — «Мой брат Франкенштейн» — «Живой» — «12» — «Александра» — «Пленный».
Это очень правильно. Это редкий у нас признак того, что мы все-таки самостоятельно мыслящее, рефлектирующее, цивилизованное общество.
2018-04-05