В России выходит новый фильм Гаса Ван Сэнта «Харви Милк», принесший «Оскар» за лучшую мужскую роль Шону Пенну – гетеросексуалу, сыгравшему одного из самых главных американских гомосексуалистов
Игра Шона Пенна ничего особенно выдающегося для его актерского уровня не представляет — выше головы артист не прыгает. Из чего можно заключить, что американская киноакадемия решила поощрить не столько актерское достижение, сколько гражданское мужество, которое проявляет мужчина-натурал, готовый на экране целоваться взасос с другим таким же натуралом.
Казалось бы, за те десятилетия, что гомосексуализм в тех или иных ипостасях представлен на киноэкране, нравы несколько смягчились, и однополые связи стали не то чтобы социально одобряемым, но достаточно распространенным явлением. И все равно в кино образ гомосексуалиста, по сложившейся традиции, до сих пор овеян романтическим ореолом чего-то запретного, дерзкого и маргинального. Тем охотнее гетеросексуальные артисты берутся за роли геев из имиджевых соображений — вот отметился, сыграл гомосексуалиста, поборолся за толерантность.
Между тем для таких ролей уже не требуется особой смелости, какую, например, проявил звезда немецкого экспрессионизма Конрад Вейдт, первым сыгравший в 1919 году гомосексуалиста в фильме Ричарда Освальда с многозначительным названием «Иначе, чем другие». Художественная ценность этого произведения о виолончелисте, которого шантажируют из-за его сексуальной ориентации, сомнительна — фильм этот решал преимущественно идеологические и публицистические задачи. Основоположнику сексологии доктору Магнусу Хиршфельду даже предоставили возможность выступить на премьере с заявлением о вреде мещанских гомофобских предрассудков.
В 2009 году Гас Ван Сэнт выступает примерно с таким же заявлением, мало что добавляя к бесспорному вроде бы тезису о том, что гомосексуалистов могут преследовать только невежественные и недалекие люди. Выглядит это напрасным сотрясанием воздуха. Как будто и не было всех этих 90 лет существования гомосексуализма в кинематографе, за которые тема была исчерпана и по сути своей закрыта. Более того, в гасвансэнтовском «Милке» она уже обнаруживает тенденцию к тавтологии, к смысловому топтанию на месте, к умственной пробуксовке. Ван Сэнт думает о правах секс-меньшинств слишком давно и напряженно, но за 18 лет со времен фильма «Мой личный штат Айдахо», который неизменно входит во все рейтинги лучших фильмов о геях, так и не придумал ничего более оригинального, кроме того, что гомосексуализм не так отвратителен и опасен, как гомофобия.
Скучный и назидательный, как газетная передовица, «Харви Милк» особенно показателен как пример, что самая радикальная и смелая тематика при излишне серьезном к ней отношении может трансформироваться в пресную жвачку. Фильм Ван Сэнта демонстрирует, в какой эстетический и философский тупик может завести чрезмерная сосредоточенность на сексуальной ориентации как определяющем компоненте личности.
Единственное, чем «Харви Милк» привлекает внимание, это выбор главного героя, чья личность позволяет в некотором смысле закольцевать тему гомосексуализма в кино. Гас Ван Сэнт не первый придумал взять прогрессивного политического деятеля из либерально настроенного к гомосексуалистам города Сан-Франциско в качестве примера неотразимого гейского обаяния, которое тем не менее не может застраховать от трагической судьбы. Симпатягу и жизнелюба Харви Милка убил человек, который, не исключено, был латентным гомосексуалистом и влюблен в него. Еще до Шона Пенна, в 1984 году, Милк принес «Оскар» документалисту Робу Эпштейну, назвавшему свой фильм с оттенком публицистического пафоса — «Времена Харви Милка».
Тому же Эпштейну принадлежит и программный фильм «Целлулоидный шкаф» 1995 года — основное кинематографическое исследование гомосексуализма в кино, снятое по одноименной книге Вито Руссо. Название «Целлулоидный шкаф» — игра слов, основанная на том, что признание в своей нетрадиционной ориентации по-английски обозначается идиомой get out of the closet, то есть «вылезти из шкафа».
В сущности, все фильмы о гомосексуалистах сводятся либо к поиску ключей от шкафа, в который гомосексуалист сам себя запер в страхе перед царящей вокруг нетерпимостью. Либо к описанию попыток неискушенного человека в этот «шкаф» заглянуть и с удивлением обнаружить, что там сидят вполне нормальные люди. А возможно — и найти для себя уютное местечко в нем.
Нечто подобное происходит, например, в фильме «Горбатая гора» Энга Ли, рассказывающем вроде как бы и не совсем о геях, а о вполне традиционно ориентированных ковбоях, которым тоже, оказывается, не чужды неконтролируемые душевные порывы. «Горбатая гора», пожалуй, пока остается последним гомосексуальным фильмом, которому удалось вызвать нестандартную эмоциональную реакцию зрителей и осветить какой-то не совсем избитый ракурс проблемы.
Кому-то «Горбатая гора» показалась крайне соблазнительным объектом для насмешек и пародий. Впрочем, привкус комического сопровождал гомосексуальную тему в кино с самого ее появления, еще с 1920-х годов, когда тяга мужчины к мужчине воспринималась как какой-то смехотворный курьез и причудливая шутка природы. Для кого-то — и не обязательно для геев — она стала просто великим фильмом о настоящей любви, которая вообще отменяет понятие сексуальной ориентации как очень зыбкое и условное.
Наверное, это единственное хоть сколько-нибудь перспективное в художественном отношении направление. Кинематографистам, интересующимся гомосексуальной тематикой, стоило бы развивать драматургические идеи о том, что сексуальной ориентации в общем-то не существует, а существуют некие условные категории «мальчик» или «девочка», в которые тебя записывают в детстве для педагогического удобства, и вполне могут при этом ошибиться.
Примерно об этом пытается с переменным успехом снимать Педро Альмодовар, у которого мужчины оказываются лучшими женщинами, более убедительными и органичными, чем женщины биологические. Альмодоваровский взгляд отражает жизнерадостную, праздничную, маскарадную сторону гомосексуализма и напоминает, что слово gay значит все-таки «веселый». Что, однако, не исключает болезненного ощущения своей непохожести на «нормальных» людей и трагического финала жизни.
Любопытно, что российский кинематограф, до сих пор осторожно и целомудренно обходивший тему гомосексуализма, в этом году собирается аккуратно притронуться к этой деликатной материи. Причем именно с нарядной, театральной, «альмодоваровской» стороны — осенью выходит в прокат фильм Феликса Михайлова «Весельчаки» об артистах из шоу трансвеститов. Не все из них гомосексуалисты, но все сталкиваются с агрессивностью гомофобского окружения.
Возможно, для нашей девственной, в смысле гомосексуализма, кинематографии такое увеселительное начало, не нагнетающее лишнего драматизма, предпочтительнее, чем та натужная серьезная борьба за права геев, которую ведет Гас Ван Сэнт руками своего Харви Милка. Ведет уже не потому, что этим правам что-то угрожает, а просто по инерции, по привычке и еще из избыточного артистизма и демонстративной эмоциональности, которые делают хронически непонятого обществом гомосексуалиста таким притягательным объектом для кино.