Цена уранового топлива для АЭС, которая неуклонно снижалась с конца 1970-х годов, за последние десять месяцев выросла с $10 до $18 за фунт. Тому поспособствовали война в Ираке и сговоры крупнейших производителей. В любом случае французский урановый концерн COGEMA останется в выигрыше.
Назначение Анн Ловержон председателем COGEMA (Генеральная компания радиоактивных материалов) в 1999 году французские «зеленые» восприняли примерно с таким же воодушевлением, с каким их предки когда-то плясали на руинах Бастилии. Государственный концерн смог захватить более четверти мирового рынка ядерного топлива во многом благодаря тому, что бывший директор Жан Сирота не позволял международным защитникам природы совать нос в дела индустрии, за что заработал репутацию врага окружающей среды номер один.
Утечка радиации
В начале 1940-х годов, когда СССР, США и Германия приступили к разработке ядерной технологии, ни одна из этих стран не имела собственных урановых месторождений. Прежде урановая руда использовалась только в керамической промышленности и в производстве огнеупорных красок. Еще из нее извлекали микроскопические объемы радия для лабораторных исследований. Мировую потребность в этом материале полностью обеспечивали три месторождения: Яхимовское в Чехии, Порт-Хоуп в Канаде и Шинколобве в бельгийской колонии Катанге.
Их концессионерами являлись частные предприятия, однако почти никто из владельцев не смог заработать на первом урановом буме. Гильберт Лабин – хозяин компании Eldorado, которой принадлежал рудник Порт-Хоуп, за скромную компенсацию передал свои акции британской короне. Весь выработанный в Канаде уран безвозмездно поставлялся Манхэттенскому военно-инженерному округу. Яхимовские копи после захвата немцами Чехословакии были переданы в эксплуатацию германским концернам Degussa и Auergeselschaft. Они накопили на складах более 100 000 тонн природного уранового концентрата, но так и не сумели разработать технологию его обогащения. В 1945 году это сырье было вывезено в СССР и использовано для создания первой советской атомной бомбы.
Поторговаться c потребителями удалось только Эдгару Сенжье – президенту концерна Union des mineurs du o`Katanga. После падения Бельгии он получил приказ отправлять весь конголезский уран в Германию. Корабли с 1500 тонн уранового концентрата на борту вышли в Атлантику, после чего Сенжье телеграфировал в Брюссель, что транспорт затоплен британской подводной лодкой. Суда незамеченными достигли Нью-Йорка, после чего бельгийский коммерсант встретился с начальником производственной службы Манхэттенского проекта полковником Николсом и предложил ему долгосрочный контракт на поставку радиоактивного материала. Всего за годы войны Сенжье удалось переправить в США 25 транспортов с ураном, заработав на этом около $1 млрд.
АЭС растут как грибы
Рынок ядерных материалов начал формироваться в середине 1950-х годов – до того из-за несовершенства технологий ядерные реакторы не привлекали внимания частных компаний. Бурный рост частной атомной энергетики в США продолжался до крупной аварии на АЭС в Пенсильвании в 1979 году.
Во Франции рентабельные АЭС и собственная радиохимическая индустрия возникли лишь в конце 1960-х, благодаря коммерческой конкуренции СССР и США на рынке ядерных топливных циклов.
В 1968 году ответственное за советскую атомную программу Министерство среднего машиностроения СССР объявило, что готово продавать уран и услуги по его обогащению всем странам (в том числе и капиталистическим), которые подписали соглашение о нераспространении ядерного оружия. Для обогащения урана по технологиям Минсредмаша требовалось примерно в 40 раз меньше электроэнергии, чем в американском производственном цикле. США немедленно установили пошлину в размере 115% на импорт уранового топлива из СССР и начали лоббировать введение аналогичных мер в других странах НАТО. Франция в качестве «ответной любезности» потребовала от США продать ей современные ядерные технологии – в частности, реакторы PWR. Впрочем, от выгодных предложений со стороны СССР французы тоже не стали отказываться.
Атомный лидер Европы
В 1973 году, когда грянул мировой энергетический кризис, глава Electricite de France Марсель Буато и советник правительства по вопросам энергетической политики Жан Бланкар, представили президенту Жоржу Помпиду программу преодоления зависимости Франции от нефтяного экспорта. Она предусматривала быструю и полную замену тепловых электростанций атомными генераторами. До конца десятилетия за счет бюджетных средств должны быть построены 50 АЭС, а чтобы обеспечить их топливом, предлагалось объединить разрозненные ресурсные компании и подразделения комиссариата в единый государственный концерн.
Эта структура, названная COGEMA, была создана в 1976 году. Возглавивший ее Жан Сирота до этого успел ярко проявить себя на посту директора агентства по экономии энергоресурсов, где приобрел репутацию крутого парня и крепкого государственника.
Буато и Бланкар опасаясь, что ситуация с арабским нефтяным бойкотом, рано или поздно может повториться на рынке урана, решили, что большая часть французских АЭС должна быть построена в закрытом цикле. Отработанное топливо поступало на репроцессинговые предприятия COGEMA, а затем вновь загружалось в реакторы.
COGEMA, пользуясь режимом особой секретности, расширяла производство урана и переработку отработанного ядерного топлива (ОЯТ).
«Отважная позиция» Франции, не испугавшейся аварий в Пенсильвании в 1979-м и в Чернобыле в 1986-м, в общественном сознании была связана с главой COGEMA.
Жизнь в стеклянном доме
Мадам Ловержон, сменившая Жана Сирота, начинала карьеру как эксперт по вопросам гуманитарной помощи СССР при президенте-социалисте Франсуа Миттеране. В 1990-х годах она курировала вопросы по международной политике и связям с общественностью финансовой группы Lazard и корпорации Alcatel. В отличие от своего предшественника «Атомная Анн» четко понимала, что игнорировать озабоченность населения экологическими проблемами больше невозможно, и объявила начало эры информационной открытости французской атомной промышленности.
В первый день пребывания в новой должности Ловержон пригласила прессу и лидеров «зеленых» посетить центральный офис COGEMA. «Вы только взгляните на этот бункер, – указывала она на ряды колючей проволоки и увешанных оружием охранников, – неудивительно, что французы испытывают по отношению к своему урановому комплексу не гордость, а страх. Все потому, что некоторые его бывшие руководители вели себя как дети: им казалось, что, если они зажмурят глаза, их тоже никто не будет видеть. Да смотрите сколько угодно – нам нечего скрывать!»
Дирекция COGEMA переехала в стеклянное здание в центре Парижа, открылось экскурсионное бюро, начали водить туристов по еще недавно засекреченным цехам. На заводе по переработке отработанного ядерного топлива в Ла Аг были установлены web-камеры, которые транслировали «живую картинку» в Интернете (после событий 11 сентября 2001 года камеры все же отключили, чтобы не провоцировать террористов). Ловержон заморозила разработку урановых месторождений на территории Франции. С ее подачи также начался процесс реструктуризации и частичной приватизации национальной атомной энергетики: «На этом рынке должны работать не уродливые гибриды концернов с государственными ведомствами, а нормальные компании с корпоративной структурой и этикой».
В 2001 году после референдума, на котором большинство французов высказались за дальнейшее развитие национальной ядерной индустрии, произошло слияние активов COGEMA и государственного концерна по строительству и эксплуатации реакторов Framatom. Они вошли в состав нового холдинга AREVA, который являлся абсолютным владельцем всего ядерного цикла Франции и контролировал около 30% мирового рынкаядерного топлива. Его основным собственником остался комиссариат атомной энергетики, но 5% акций, по настоянию президента холдинга Анн Ловержон поступили в свободную продажу.
Тайны «ядерной Бастилии»
Французские «зеленые» к тому времени уже разочаровались в политике информационной открытости, которая вопреки ожиданиям не привела к ослаблению национальной атомной энергетики, и возобновили борьбу с компанией, пользуясь при этом не всегда корректными средствами. Greenpeace устанавливала web-камеры возле сливной трубы одного завода и транслировала изображение на специально созданном фальшивом сайте корпорации cogema.org. В 2003 году активисты экологических организаций захватили грузовик компании, перевозивший отработанное топливо, продемонстрировав таким образом, что логистика ядерного цикла уязвима для террористических атак.
Но самым мощным оружием в руках защитников природы стали квартальные отчеты для акционеров AREVA и другие источники с информацией о финансовой стороне работы французской атомной индустрии, открытые после ее частичной приватизации. Министр окружающей среды Франции Доминик Воане поручила авторитетным экспертам Жан-Мишелю Шарпену, Бенжамену Дессу и Рене Пелла анализ этих данных, и те пришли к сенсационному выводу об убыточности AREVA.
По их мнению, до 1999 года COGEMA получала основную часть прибыли от фиктивных контрактов с немецкими энергетиками. Из-за низких цен на топливо из природного урана переработка ОЯТ перестала быть выгодной, но хоронить топливо на территории Германии не позволяло немецкое экологическое законодательство. Формально уран, использовавшийся на немецких АЭС, поступал во Францию для переработки, но в действительности он складировался на секретных объектах COGEMA. После отставки Сирота эти контракты были разорваны, цены на природный уран упали еще ниже, а стоимость переработки ОЯТ в условиях информационной открытости возросла из-за дополнительных расходов на обеспечение радиационной безопасности.
Эта история должна была бы привести к банкротству перерабатывающих предприятий концерна, однако реструктуризация атомной промышленности позволила размыть убытки. Французское правительство поддерживает кредитную репутацию AREVA через систему бюджетных субсидий и оборонный заказ, а затем возвращает себе эти средства в виде постоянно растущих налогов на предприятия атомной отрасли. Таким образом, AREVA могла из года в год рапортовать о росте оборотов и прибыли до вычета налогов, а свои неизбежные потери «списывать» на фискальные органы. Так, по итогам 2003 года компания объявила о росте прибыли до расчета налогов на 23% и о снижении чистой прибыли на 47%.
Публикация доклада Шарпена – Дессу – Пелла спровоцировала «ядерную войну» между США и Францией. Соединенные Штаты с их 104 коммерческими реакторами рассматривались европейскими производителями ядерного топлива как приоритетный рынок сбыта, при этом европейцы не считались с расходами на завоевание Америки, все ниже и ниже сбивая цены на топливо. В 2002 году подконтрольный AREVA обогатительный завод Eurodif экспортировал в Америку уран почти на 0,5 млрд евро. Теперь у его американских конкурентов появился отличный повод для обвинения Франции в бюджетной поддержке демпинговой политики своих экспортеров. В результате комиссия по внешней торговле США обложила французский уран дополнительной пошлиной в размере 34% от стоимости. Это решение привело к нынешнему росту цен на уран, а в будущем может полностью перекроить структуру мирового рынка топливных циклов.
Обеднение рынка
Между тем на этом рынке назревали любопытные события. В 1992 году было заключено российско-американское соглашение «Мегатонны в Мегаватты». Российский «Техснабэкспорт» обязался в течение 20 лет поставлять в США топливо, полученное путем разбавления высокообогащенного урана из демонтированных ядерных боеголовок.
Контрагентом со стороны США выступала государственная компания United States enrichment corporation (USEC), которая затем продавала топливо коммерческим АЭС. Соглашение обслуживало интересы национальной безопасности США, и американцам очень не хотелось, чтобы российские боеголовки попали на черный рынок. Потому России были предложены льготные расценки на топливо, которые к тому же были зафиксированы на весь срок действия договора. USEC в результате дальнейшего падения цен из-за перенасыщенности рынка несла убытки, покрывавшиеся из казны. В 1996 году президент Билл Клинтон в последний день своего пребывания в Белом доме подписал указ о приватизации национальной монополии. Однако частные акционеры не желали нести убытки в интересах национальной безопасности США и потребовали пересмотра соглашений с «Техснабэкспортом».
С 1999 года часть стоимости российского топлива компенсировалась американской стороной не деньгами, а собственным избыточным урановым концентратом. Однако вывезти его в Россию «Техснабэкспорт» не мог – природный уран по американскому законодательству, действующему со времен «холодной войны», оставался сырьем двойного назначения, и его экспорт в страны бывшего соцлагеря был запрещен. Накапливающийся на складах USEC концентрат привлек внимание французов.
Критическая масса
COGEMAпредложила продать ейвсе права на уран, который поступит «Техснабэкспорту» до 2013 года дешевле, чем по $15 за фунт. Предложение было встречено в штыки. В ходе переговоров 1999 – 2000 годов российская сторона все же была вынуждена согласиться на эту сделку, однако настояла на том, чтобы кроме COGEMA (выступавшей в альянсе с крупнейшим канадским производителем урана CAMECO) в сделке приняла участие компания GNSS – агент российского Минатома. Эта компания контролируется Александром Шустеровичем – американским бизнесменом российского происхождения, который был тесно связан дружескими и деловыми интересами с тогдашним руководством Минатома.
Год назад «Техснабэкспорт» исключил GNSS из альянса продавцов российского урана, одновременно были введены американские торговые санкции против европейских экспортеров. Все это происходило на фоне значительного роста спроса на радиоактивное топливо: американские АЭС начали наращивать мощности, чтобы компенсировать нехватку нефти, вызванную войной в Ираке. Совпадение всех этих факторов создало дефицит в размере более чем 40% от объема спроса на урановом рынке и привело к нынешнему буму.
Закупочные отделы американских АЭС сейчас в панике – в США нет своей индустрии переработки, для французской же атомной индустрии рост цен – явление позитивное. Оно ведет к росту рентабельности предприятий по переработке ОЯТ. Пять лет назад Анн Ловержон заявила, что намерена «дать мировой атомной энергетике еще один шанс». Случайно или осознанно, но ей это удалось.
Извлекут ли Соединенные Штаты уроки из нефтяного кризиса, спровоцированного действиями в Ираке, и вернутся ли к идее строительства на своей территории индустрии переработки ядерного топлива – это мир узнает только по завершении президентских выборов в США.