Венецианский кинофестиваль, который пройдет с 1 по 11 сентября, будет очень русским

Отборщики Венецианского кинофестиваля с гордостью говорят, что конкурсная программа Венеции составляется по гораздо менее очевидному принципу, чем конкурс Канна или Берлина. У венецианской Мостры нет, мол, ни любимых режиссеров, которым заранее забронировано место в конкурсе, как бывает в Канне, ни любимых актуальных тем, как в Берлине. «Мы всегда говорим “нет” всему, что предсказуемо,—вот единственный принцип Венеции»,—говорят они.

Одно из главных нововведений этого года—расширение конкурсной программы «Горизонты». Эта секция и раньше была посвящена визуальному эксперименту, а в этом году обратилась к чистому видеоарту, с редкими вкраплениями «почти нормального» кино—вроде «Спящей красавицы» ядовитой ведьмы Катрин Брейя.

Марко Мюллер, директор Венецианского кинофестиваля, решил сделать эту программу «лабораторией современного визуального языка». Такое ощущение, что Венеция воспитала особого зрителя: он перерос и «зрительское кино», и «фестивальное кино», а теперь захотел чего-то совсем особенного. Так что самое непредсказуемое кино года попало в специальный венецианский загончик с предупредительной надписью «Не влезай! Убьет искусством!».

В основном конкурсе—ленты более традиционные. Как всегда, много американцев и азиатов, свои новые фильмы в Венецию везут Винсент Галло, Такеси Миике, Цуй Харк. От России за «Золотым львом» поехал Алексей Федорченко с «Овсянками» (английская версия названия—«Тихие души»).

«Овсянки»—экранизация одноименной повести казанского писателя Дениса Осокина, полусонной истории любви, в которой эротика отражается в этническом зазеркалье. Двое мужчин везут мертвую женщину, чтобы похоронить ее по закону финского племени меря. Их сопровождают птички-овсянки и воспоминания о живой любви. Режиссер говорит, что сценарий «такой же волшебный, как и книга, и совершенно непохожий на то, что сейчас делается». Но есть и некоторые отступления от повести, «по желанию продюсера, потому что ему хотелось, чтобы фильм был более понятным».

Алексей Федорченко несколько лет назад уже покорил программу «Горизонты» своими «Первыми на Луне»—псевдодокументальным исследованием большого мифа о космосе. В его фильмах абсурд становится одной из природных сил наравне с силой притяжения, и этот новый мир живет по новым законам. Считается, что Федорченко снимает «фестивальное кино», но сам он с такой оценкой не очень согласен. «Мне кажется, что это зрительские фильмы,—говорит Федорченко.—Просто я с большим уважением отношусь к своему зрителю и не делаю никаких реверансов, которые могут его оскорбить и унизить». Но прокатывать такие фильмы сложнее, чем прокатывать чтиво, признает режиссер. Он надеется, что с этим фильмом будет по-другому—подключился мировой прокатчик, французская фирма Memento. После Венеции «Овсянки» поедут в Анапу, Владивосток, Торонто, Нью-Йорк, Варшаву, Салоники—птичек ожидает месяца два плотного фестивального графика.

В «Горизонтах» покажут три российских фильма: «Бриллианты» Рустама Хамдамова, «Воодушевление» нижегородской группы «ПровМыза», созданной видеохудожниками Галиной Мызниковой и Сергеем Проворовым, и проект «Слабый Рот Фронт» Виктора Алимпиева.

«Воодушевление» и «Слабый Рот Фронт» ходят по грани кино и видеоарта. «Границы между произведениями современного искусства и кино стираются самими художниками, которые пользуются производственными кинотехнологиями и языком кино, зачастую иронически ему подражая,—признают Галина Мызникова и Сергей Проворов.—Это диктуется временем». Меняется сам вид высказывания, объясняют они: фильмы могут быть полиэкранными, интерактивными, длиться по 12 часов. Видеохудожники пребывают в постоянном поиске, они не боятся использовать более широкие возможности современной аудиовизуальной культуры. И самое важное—они не озадачены проблемой кассовых сборов, они мыслят себя на территории современного искусства, где эксперименты органичны. И Марко Мюллер, считают Мызникова и Проворов, понимает, что данные эксперименты в какой-то мере позволят «воодушевить современный кинематограф».

«Воодушевление» Мызниковой и Проворова как нельзя лучше вписывается в экспериментальные рамки Мостры: это своеобразное road-movie, только вместо дороги—река, непредсказуемое течение, сумрачная нечеловеческая воля. Идея сюжета—хоть и очень условного—возникла из рассказа Андрея Платонова, в котором герой был одержим рекой, а стилистически, как объясняют авторы, «Воодушевление» отсылает к живописи прерафаэлитов.

«Слабый Рот Фронт» Виктора Алимпиева—11-минутный жест, зарисовка, требующая либо подробных пояснений, либо, скорее, погружения в чистый ритм чужих тел и метафор. «Рот Фронт»—это интернациональное приветствие, сжатый кулак. В фильме Алимпиева группа актеров не то проходит психологический тренинг, не то ведет сумбурный немой разговор, трогая друг друга, преодолевая силу тяжести и завершая каждую бессловесную фразу, каждую строфу слабой попыткой «Рот Фронта».

Видеоарт—особый язык, и традиционное кино давно уже учится на нем разговаривать, а в Венеции эти разговоры особенно приветствуются. В прошлом году Мостра отметила «Серебряным львом» политическую гендерную сказку «Женщины без мужчин» арт-звезды Ширин Нешат. Но этот фильм полностью находится на территории кино, от арта здесь—лишь выверенность каждого кадра. В «Воодушевлении» и «Слабом Рот Фронте» кино—лишь подручный инструмент, что-то вроде фонарика, без которого ночью не обойтись, или штопора, чтобы вскрыть бутылку с современным искусством. То, что видит зритель,—это не кино во всех его проявлениях, от «зрительского» до «фестивального», а искусство, которое в начале сентября решило поговорить на языке кино.

И наконец, если говорить об искусстве, то, конечно, Хамдамов. Третий российский фильм в конкурсе «Горизонты»—короткометражка «Бриллианты» Рустама Хамдамова, одного из немногих ныне живущих гениев. В фильме о краже бриллиантов снялись Рената Литвинова и балерина Диана Вишнева, для которой это первая кинороль. Хамдамов—из тех настоящих, больших художников, кто рисует чем угодно на чем угодно: закадровым звуком по черно-белой немой суете, ироничной вязью по персидскому ковру, тенью и светом по годам молчания, Ренатой Литвиновой по вокальным параллелям. Диана Вишнева называет новую работу Хамдамова «невероятной, чудной сказкой».

Сам же Хамдамов, если его спросить о том, что за кино он снял—«фестивальное» или «зрительское», рассказывает, что в 60-х годах английский кинокритик Кеннет Тайнен написал, что существует два вида фильмов: те, в которых мы видим свет в конце туннеля, и те, в которых этого света нет. Так вот те, где нет света,—это фильмы фестивальные. А те, где есть,—зрительские. На самом деле между одним и другим очень тонкая грань, поясняет режиссер: с возрастом ты становишься критиком самого себя. «Когда ты делаешь фильм раз в 20 лет, ты ни о чем не думаешь. Ни о фестивалях, ни о зрителях. Только о себе,—вслух рассуждает Хамдамов.—Фильмы для зрителей, как говорят поэты, это коллективные грезы. Но смогу ли я быть в большой ячейке? Подозреваю, что нет. И в общей мечте я, видимо, тоже быть не могу. Поэтому думайте как хотите—для себя ли я сделал фильм, для зрителей или для фестивалей». Фестивали, по Хамдамову,—это собрание людей—накопителей впечатлений. К сожалению, они решают очень многое. Им лучше не всегда доверять.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *