Белый экономист Рег Рамни из ЮАР полжизни проработал в белом банке: «Это было странно, как на космическом корабле — белый экипаж в замкнутом пространстве, а вокруг — черная вселенная». «Ах, нет, — спохватывается Рамни, — был у нас один черный курьер». Кто-то же должен выходить в открытый космос. Теперь один из партнеров белого экономиста — Джуни Годж, командир группы «Копья народа», боевого крыла Африканского национального конгресса. При прежней власти он считался «красным террористом».
Рамни — директор Business Map, который налаживает диалог между белым бизнесом и черной властью. Этой неблагодарной работой Рамни занялся в 1995 г., через несколько месяцев после того, как к власти пришел Африканский национальный конгресс (АНК ) Нельсона Манделы. Диалог вроде получился, но в целом отношения между белыми и черными так и не безоблачны. Оно и понятно: черную работу в стране по-прежнему делают черные, они же составляют многомиллионную армию безработных.
Экономисту Рамни совершенно ясно, почему АНК у власти уже 12 лет, а апартеид, кажется, никуда не делся. «В 90-е годы был сплошной медовый месяц: все занимались политикой, выборами, меняли черных министров на белых, пробовали на вкус свободу передвижения. Еще нужно было ликвидировать бантустаны и слить воедино армию и партизанские отряды», — объясняет он. И только сейчас дело дошло до восстановления социальной справедливости.
В первые годы чернокожее правительство колебалось между обещанной народу социалистической моделью и рынком. Потом СССР развалился, и выбор был сделан в пользу капитализма с черным лицом. «Между черными политиками, еще вчера совершенно левыми, черным населением и белым бизнесом было достигнуто что-то вроде неформального соглашения: африканизация заменит национализацию», — рассказывает Рамни. Так в ЮАР была придумана оригинальная замена грубой экспроприации, чем-то похожая на то, что сейчас делают в России близкие к Кремлю компании. Белым (как у нас — олигархам) настойчиво предложили поделиться. И они делятся. Бизнес почернел, но «бывшим угнетенным» лучше от этого не стало.
Джобург слезам не верит
Каньи Мламбо, очаровательная би-леди в дорогом офисном костюме. Место ее деловых встреч — холл отеля «Хайат». Только что у нее закончилась встреча с известным чернокожим мультимиллионером. Он жаловался, что пришел к ней в банк за какой-то парой сотен тысяч, а с него стали требовать рекомендательные документы. А будь он белым миллионером, наверное, не стали бы.
Каньи очень хорошо знакома эта проблема. Она выросла в Соуэто — двухмиллионном поселке под Йоханнесбургом, чье название было синонимом апартеида. В 19 лет пошла в Standard bank просить денег на обучение в университете. Белый менеджер по кредитам спросил: «На кого хочешь учиться, милочка?» — «На архитектора», — ответила она. «Черные не учатся на архитектора, — возразил менеджер. — Вот если бы на учительницу или медсестру, я бы дал кредит, а так — до свидания».
Каньи все-таки выучилась на архитектора. А когда власть сменилась с белой на черную, попала в большой бизнес. В строительных компаниях первыми сообразили, что надо перестраиваться: они напрямую зависели от заказов государства, а оно сменило цвет. В конце 90-х кирпично-цементный гигант Korol Brik попросил Каньи помочь наладить контакт с мелкими чернокожими застройщиками из поселков. «Я, с одной стороны, была из бедных и говорила на их языке, с другой — у меня нужная специальность, хороший английский и хорошие манеры».
Так Korol Brik пригласил Каньи в совет директоров. Теперь на правительственных тендерах у гиганта было сразу два козыря: хорошие отношения с чернокожими бизнесменами и один из директоров нужного цвета. А два года назад на Каньи Мламбо вышел Standard bank, самый старый и белый в ЮАР, — сейчас ни одна компания не может обходиться без черных топ-менеджеров.
Это можно было бы назвать расизмом наоборот, если бы не одно обстоятельство: большая часть бизнеса и большая часть командных должностей и на 15-й год формального равенства принадлежат белым. В многомиллионном Йоханнесбурге, который местные жители, черные и белые, по-простому называют Джобургом, нет общественного транспорта. Тех, у кого нет и машин, перевозят «такси» — набитые частные маршрутки без опознавательных знаков. В час пик на остановках выстраиваются густые длинные очереди. В них нет ни одного белого лица.
Би-людей совсем немного, самые успешные из них близки к власти. В начале XXI в. ЮАР из страны, где плохо живется всем черным, превращается в страну, где некоторым черным живется хорошо.
Может показаться, что это чересчур, однако крупный бизнес не бежит из ЮАР, а иностранные инвестиции растут. Страна все еще сказочно богата, а требования BEEвсе равно лучше, чем международные санкции в 80-х или предчувствие гражданской войны и национализации в 90-х.
Зиц-председатели
Он был одним из немногих, кто пытался сделать карьеру в эпоху апартеида. В последнем классе школы решил, что «не хочет быть продуктом этой системы», и подал прошение министру белого образования — была тогда такая должность — о поступлении в белый техникум в Дурбан. Министр белого образования, посоветовавшись с министром образования банту (чернокожих), разрешил. И хотя в техникуме у Сбу было несколько белых друзей, атмосфера «все-таки была напряженной». Потом он выиграл университетскую стипендию в США, но правительство отказало ему в загранпаспорте. Сбу ушел за границу нелегально, саванной. Учился по всему миру: в 1988 г. даже побывал в Академии наук СССР.
Теперь Мнгади настоящий интеллектуал и даже чуть-чуть философ. Как и положено, поругивает правительство за нерешительность. «Разница [с апартеидом] только в том, что черные голосуют, — говорит Сбу в дорогих очках и хорошем костюме. — Это как освободить рабов, а потом сказать вольноотпущенникам: вперед, соревнуйтесь с бывшими хозяевами».
Когда Машабе надоело бегать, он завел себе белого подставного хозяина. Тогда же Машаба вместо того чтобы торговать чужим шампунем, придумал собственную линию под названием Black like me («Черный, как я») — для черных, особо жестких волос. Теперь его продукт продается по всей Африке и даже в Лондоне.
В 2002 г. Машаба нашел бизнес поинтереснее: он решил зарабатывать на самой африканизации экономики. Black like me переписал на жену и создал компанию Leswikeng Minerals & Energy, главный вид деятельности которой — помогать белым компаниям соответствовать условиям BEE Act. Теперь, когда какой-нибудь «Де Бирс» будет искать себе обязательного черного партнера, в его списке точно будет Машаба. Он уже состоит в совете директоров 12 компаний, и каждый день ему звонят и предлагают все новые директорские посты. «У меня по десять предложений в неделю, — радостно потирает руки бывший фарцовщик. — Я даже не на все переговоры езжу».
Иногда белый бизнес покупает даже не черную элиту, а черный камуфляж. Чаще всего чернокожим достается место директора по связям с общественностью: пиар — это лицо компании, и желательно, чтобы оно было черным.
А одна крупная строительная фирма как-то привела на государственный тендер черного председателя совета директоров. Все вопросы чиновников он с начальственным видом переадресовывал своим белым сотрудникам. Министерству это показалось подозрительным, и в компанию пришли с проверкой. У калитки чиновников встретил черный «директор» в фартуке и с садовыми ножницами. Он подстригал кусты.
По дороге в Зимбабве
Совсем рядом — другая Африка. В окнах бывших отелей и офисов натянуты веревки с бельем. Их комнаты давно поделили между собой мигранты из дальних бантустанов и окрестных трущобных поселков. С них самих берут дань уличные банды, но и многие из них — сами бандиты. По центру Йоханнесбурга не стоит ходить без охраны не только белым, но и би-чернокожим вроде Мламбо, Мнгади и Машабы.
Би-люди встречаются еще в торговых центрах — моллах: их в Йоханнесбурге несметное количество. Про моллы говорят: это свидетельство растущего благополучия. В действительности они заменяют жителям Йоханнесбурга улицы. Магазины — не только пространство достатка, но и пространство безопасности. Только здесь женщины «города золота» могут пройтись в золоте, а мужчины — раскрыть за столиком ноутбук, не оглядываясь на прохожих. Здесь всегда полно народа, а на улицах пусто.
Происходит опасная путаница, тревожится белый экономист Рамни: африканизация экономики — это не борьба с бедностью, это создание черной элиты. Он предупреждает других белых: передача 25% в управление чернокожих — это не конец, это стартовая черта. Будет и 50%, и больше. «А что будет, если компании не выйдут к концу десятилетия на заданные 25%?» «Это мой ночной кошмар, — волнуется Рамни. — Тогда эта страна окажется в ужасном, опасном положении. Как Зимбабве».
В Дипслуте полно черного бизнеса. На хижинах вывески: shop, hairsaloon и даже taverna. Эрик сидит за зарешеченным окном своей торговой палатки. Он открыл этот «магазин» на кредит в 200 рандов ($30). BEE, с его точки зрения, — это полный провал. Для того чтобы выкупить долю в белой компании, надо быть владельцем большой черной компании.
Конечно, нынешний совладелец 13 корпораций Герман Машаба начинал торговать шампунями в таких вот ларьках. Но есть еще и история бизнесмена Молопе. Он тоже начал при апартеиде, а к началу африканизации у него была огромная торговая сеть из ларьков, салонов и заправок по всем черным поселкам ЮАР. Потом какие-то белые бизнесмены предложили ему принять участие в BEE, стать совладельцем их бизнеса. Потом компания внезапно обанкротилась. Сейчас бывший миллионер Молопе опять живет в трущобном поселке без света и воды, в доме из коробок и шифера.
На рынке ЮАР уже появилась новая консалтинговая услуга. Реклама зазывает: «Проверьте, насколько африканизированы ваши партнеры и поставщики. Ведь ваш собственный bee-статус зависит от этого». С краев рекламы сплошь черный и сплошь белый псы с завистью смотрят на правильного пятнистого далматинца посередине.