Датчанин Рудольф не выдержал в Гренландии и трех месяцев. Раздал долги, собрал вещички и, ни с кем не попрощавшись, вылетел утренним рейсом в Копенгаген. Чтобы не трубили тревогу, оставил начальнику — менеджеру местного мотеля — короткую записку: «Сил больше нет терпеть». Клаус, босс Рудольфа, воспринял побег своего менеджера с пониманием: «Спекся. Ну что ж, бывает. Пьют тут много, да и скучно».
На самом большом в мире острове на 56 000 эскимосов-гренландцев приходится 10 000 колонизаторов-датчан. 25 ноября в Гренландии пройдет референдум о самоуправлении, который, по замыслу его организаторов, приведет к окончательной деколонизации. Если народ проголосует «за», датской метрополии придется передать острову почти все полномочия, кроме внешней политики и обороны, но рано или поздно дело дойдет и до них. «Поверьте, мы будем независимы, и я хочу, чтобы это случилось при моей жизни», — говорит Newsweek премьер-министр Ханс Эноксен.
Если его мечта сбудется, в мире возникнет первое государство эскимосов. Эноксен уверен, что для многих коренных народов мира оно станет примером для подражания. Но помимо простого стремления к свободе у борьбы за независимость Гренландии есть и серьезная экономическая подоплека. Несколько лет назад сейсмологические исследования возле побережья острова показали, что там могут находиться огромные запасы нефти — до 100 млрд т. Теперь у гренландских эскимосов будет шанс превратить свою страну в полярный аналог Кувейта.
Гренландцы окончательно отделятся от Дании, как только смогут обеспечивать себя сами. Они пользуются широкой автономией уже 30 лет и еще в 1985 г. вышли из европейского сообщества — местная рыболовная индустрия серьезно страдала из-за вводимых ЕЭС ограничений. Но прожить без дотаций с материка эскимосы пока не в состоянии — Дания выделяет Гренландии более $0,5 млрд в год. «Это 30% нашего бюджета», — говорит министр иностранных дел Гренландии Алека Хаммонд. Политики в Гренландии верят, что с нефтью остров станет полностью независимым. На вопрос Newsweek — «не обидно?» — министр иностранных дел Дании Пер Стиг Меллер разводит руками: «Такова их воля». Для многих гренландцев это, похоже, единственный повод приободриться. Хандра в буквальном смысле убивает эскимосов.
НА БЕЗРЫБЬЕ
Премьер-министру Эноксену 40 лет. Он вырос в деревне с населением в 120 человек и не говорит ни на одном языке, кроме гренландского. Эноксен считает, что в этом смысле он ничем не хуже датчан: «Ведь они на гренландском вообще ни слова не знают». Вместо пиджака на Эноксене легкая ветровка. Рукава испачканы то ли мелом, то ли белой штукатуркой. Под ветровкой темно-синий анорак — верхняя часть национального мужского костюма. «Мечта о независимости всегда жила в моем сердце. И мы ее добьемся», — заявляет премьер. Вопрос о независимости острова уже очень давно висел в воздухе, но когда Эноксен в 2002 г. вступил в должность, началось продвижение вперед. Он с северной неспешностью начал переговоры с датским правительством и инициировал всенародное обсуждение будущего Гренландии.
По опросам, сторонников независимости большинство, но стремятся к ней всё же не все. «Не нужна эта независимость, — уверенно заявляет 19-летняя Зорина. — Не по зубам она нам». Зорина учится на учителя начальных классов и собирается замуж. Ее молодого человека — как и премьера — зовут Ханс. Этим летом она отправится на каяке в море за своим первым тюленем. «Я и стрелять уже почти как Ханс умею, а тюленя пока не добыла», — переживает девушка. Ханс уверен, что Зорине скоро повезет: «Давно пора. Я своего первого в 13 лет убил».
Пока нет нефти, Гренландия зарабатывает на рыбе и туризме. Илулиссат — рыбная столица острова и его же главная туристическая достопримечательность. Сюда едут за природными красотами — город расположен вблизи устья Ледового фьорда. На десятки километров в глубь материка тянется ледовая мозаика из маленьких, больших и просто огромных айсбергов. Они раскалываются на меньшие части при выходе из фьорда, переворачиваются и грохочут.
Немка Элка Мейсснер одной из первых почувствовала, что туризм в Илулиссате — перспективное дело, хотя еще 20 лет назад сюда можно было добраться только на вертолете. «В 1977 году я привезла сюда первую группу туристов. Мы прилетели на “Сикорском”. Всего 7 человек. Теперь в год сюда приезжают больше 20 000», — рассказывает Элка Мейсснер. В городе три больших гостиницы, два мотеля и четыре сувенирных магазина. В сезон в городе не найдешь ни свободного номера, ни места в экскурсионной лодке.
Кто не работает в туризме — ловит рыбу. Почти всю рыбную индустрию контролирует местная естественная монополия Royal Greenland. Самый большой в Гренландии илулиссатский рыбозавод в день обрабатывает по 60 т креветок. Но с рыбой дела все хуже. «Идет значительное сокращение лова, — говорит менеджер Ронни Нильсен. — 10 лет назад мы ловили 30 тонн палтуса, а сейчас — 16». Рыбаки в один голос жалуются на падение доходов. Рыбак Уле Шмит вообще считает, что вся проблема из-за того, что представителей его профессии в городе слишком много. «А вот банкиров или дантистов среди гренландцев нет», — переживает рыбак.
ТОСКА ЛЕДЯНАЯ
Самая длинная 10-километровая дорога в Илулиссате идет от аэропорта мимо двух кладбищ (одно — для людей, другое — корабельное) через весь город и до клиники анонимных алкоголиков. Остальные расстояния и того короче. При этом в городе почти 30 такси. В день конфирмации (таинство миропомазания у католиков) родители арендуют все такси города, и те катают орущих от восторга детей от рассвета до заката. 23-летняя Мария признается, что помнит только два ярких события в жизни — конфирмацию и концерт датской рок-легенды Кима Ларсена, который приехал в Илулиссат в этом году. «Тоска здесь», — вздыхает Мария.
Меланхолия в Гренландии — смертельная болезнь. Если бы Гренландия была независимым государством, она была бы мировым лидером по самоубийствам. 100 смертей на 100 000 человек — это в 2,5 раза больше, чем у нынешнего рекордсмена Литвы (42 на 100 000), и в 6 раз больше, чем в Дании. Практически у каждого собеседника Newsweek в Илулиссате есть кто-то из близких или друзей, которые покончили жизнь самоубийством. У Марии недавно застрелилась одноклассница — «просто взяла ствол и — раз…», а еще раньше она потеряла старшего брата: «Мне было 2 года. Рассказывают, он сильно переживал из-за развода родителей».
Особенно тяжело зимой, когда наступает полярная ночь. Многие остаются без работы — в зимнее время рыбозавод работает в половину своей мощности. Единственный в городе кинотеатр открыт только зимой, и то лишь три дня в неделю. Еще одно спасение — видеопрокат. Говорят, когда его открыли в 1993 г., число зимних самоубийств сразу упало. Менеджер видеосалона Йенс-Уле рассказывает, что самый большой спрос — на фильмы ужасов: «Это, наверное, у нас в крови. Предки верили в духов, и мы сейчас ужастики смотрим — “Хеллоуин” например. Хотя я лично больше “Симпсонов” люблю». По словам Йенса-Уле, зимой число клиентов удваивается.
Премьер-министр Эноксен говорит, что очевидные социальные проблемы острова связаны со слишком поспешной модернизацией. «Ни одно общество не переживало таких радикальных перемен за такой короткий срок. 50 лет назад у нас не было электричества, а мои деды шили себе одежду сами. Теперь у нас в каждом поселении есть телефоны и интернет. Такой быстрый слом жизненного уклада не мог не отразиться на людях», — уверен премьер.
«Про модернизацию они верно говорят», — соглашается Инге, глава местной ассоциации анонимных алкоголиков. Алкоголики встречаются в небольшом сарайчике на окраине Илулиссата. «Во-первых, люди вообще с трудом понимают, зачем им деньги. Зарабатывают много, а что делать с деньгами, непонятно», — Инге рассказывает, что в мае в ее центре проходил лечение рыбак, который потерял на траулере несколько пальцев руки. В месяц он зарабатывал до $10 000, а потом за травму получил компенсацию в полмиллиона. Купил себе лодку, компьютер, а остальное пропил. «Как только пропил, пришел к нам лечиться», — говорит Инге. Курс лечения стоит $5000.
Алкоголизм — беда многих коренных народов, и гренландские эскимосы не исключение. С тоски пьют и многие датчане, приехавшие на остров. Не пьют только неувядаемые оптимисты вроде датчанина Стина Барнсгаарда. Он пьет овощной сок по утрам, а на ужин съедает половинку грейпфрута. В этом году ему пришлось несколько месяцев прожить без любимой диеты. Это Стин вспоминает как один из самых трудных эпизодов своей гренландской жизни, которая тянется уже более 10 лет. Целых два месяца Илулиссат был отрезан льдами от внешнего мира и в город не завозили продуктов. Приходилось довольствоваться запасами огромного склада, расположенного в порту, — а там одни полуфабрикаты или заморозка.
Стин, как и все, занимается здесь рыбным бизнесом. Он поставляет живую рыбу в рестораны по всей Европе. «Самый экологически чистый палтус — из нашего илулиссатского Ледового фьорда. Премиум-продукт», — хвастается он. Стин твердо знает, зачем он терпит лишения, и не особенно переживает насчет политического будущего Гренландии — ведь «это остров удивительных возможностей». Сейчас его больше других занимают два проекта: перспективы вылова гренландской акулы и нефтяные месторождения в заливе Диско, на берегу которого расположился Илулиссат. «Надо, чтобы нефтяные компании сделали Илулиссат своей базой, чтобы сюда пришли сервисные компании», — мечтает он. О нефти в Гренландии сейчас не мечтают разве что только тюлени, которым придется несладко, если ее действительно станут тут добывать.
| ГАЛЕРЕЯ |